Машина эмоций - Марвин Мински Страница 18

Франческа Ачерра: Четырехдневные новорожденные дольше смотрят на лицо своей матери, чем на лицо незнакомца, но не тогда, когда мать накидывает платок, который скрывает линию волос и внешний контур головы [Ачерра, 1999].

Это говорит о том, что младенцы, видимо, в меньшей степени реагируют на черты лица, чем на более крупные очертания головы в целом; только спустя два или три месяца дети, наблюдаемые Ачеррой, научились различать конкретные лица [14]. Можно предположить, что наши визуальные системы используют различные наборы процессов на разных этапах развития, и, возможно, те, которые начинают функционировать первыми, служат главным образом для того, чтобы привязать мать к ребенку! Во всяком случае, Конрад Лоренц был поражен тем, чего его гусята не могли различить:

Конрад Лоренц: Гусенок, импринтированный человеком, решительно отказывается следовать за гусем, а не за человеком, однако неспособен отличить невысокую худенькую молодую девушку от крупного старика с бородой… Поразительно, что птица, воспитанная и импринтированная человеком, фокусирует свои модели поведения не на одном человеке, а на всем виде Homo sapiens [Лоренц, 1970].

(Я не считаю, что это так уж странно, потому что мне, например, все гуси кажутся одинаковыми.) Возможно, более важным является утверждение Лоренца о том, что сексуальные предпочтения взрослого человека, вполне возможно, формируются именно в этот ранний период жизни, хотя в поведении они проявляются лишь гораздо позже.

Галка, которой человек заменил спутника-родителя, в результате фокусирует свои пробуждающиеся сексуальные инстинкты не конкретно на бывшем спутнике-родителе, а ‹…› на любом относительно незнакомом человеке. Пол неважен, но объект вполне определенно будет человеком. Кажется, бывший спутник-родитель просто не рассматривается как возможная пара.

Могут ли подобные задержки иметь отношение к сексуальным предпочтениям? Исследования показали, что после более длительного контакта некоторые из этих птиц все же начинают спариваться с другими представителями своего вида. Тем не менее этот феномен все еще является серьезной проблемой при репопуляции исчезающих видов, поэтому теперь нормой стало сводить к минимуму контакт человека с птенцами до того, как их выпустят в дикую природу.

Все это помогает объяснить столь продолжительный период беспомощности у человеческого потомства: детеныши, которые слишком рано отдалились от родителей, не успевали стать достаточно мудрыми, чтобы выжить, – и поэтому этап жизни, в течение которого дети вынуждены учиться у импраймеров, пришлось прод-лить.

Галка увидела, как голубей в голубятне хорошо кормят, и покрасилась белилами, чтобы зажить вместе с ними. И пока она молчала, голуби принимали ее за голубя и не гнали; но когда она забылась и каркнула, они сразу узнали ее голос и выгнали ее прочь. Оставшись без голубиного корму, вернулась галка к своим; но те не признали ее из-за белых перьев и не пустили жить с собой. Так галка, погнавшись за двумя выгодами, ни одной не получила [15].

Когда начинается и заканчивается период привязанностей? Даже совсем маленькие дети в присутствии матери вскоре начинают вести себя особым образом. Однако, как правило, только в конце первого года жизни ребенок начинает протестовать против разлуки – и учится расстраиваться, замечая признаки того, что импраймер намеревается уйти – например, снимает пальто с вешалки. В эту же пору жизни большинство детей начинают проявлять страх перед необычными вещами. И тот, и другой страхи постепенно утихают на третьем году жизни ребенка, так что в это время его уже можно отправить в детский сад. Но вот аналогичного снижения важности других чувств – самоосознанных эмоций, основанных на привязанности, – не наблюдается. Они сохраняются в течение более длительного времени, а иногда, возможно, и всю оставшуюся жизнь.

Джон Боулби: В подростковом возрасте ‹…› другие взрослые могут начать играть роль, по своему значению равную или даже более важную, чем роль родителей, и сексуальное влечение к сверстникам начинает расширять картину. В результате вариативность среди индивидуумов, и так уже высокая, становится еще выше. С одной стороны подростки, которые абсолютно отрезаны от родителей; с другой – те, кто по-прежнему сильно привязан к ним и не желает или не может направить свою привязанность на других людей. Между этими крайностями спектра находится подавляющее большинство подростков, чья привязанность к родителям остается сильной, но чьи связи с другими также имеют серьезное значение. У большинства людей связь с родителями не нарушается и во взрослой жизни и влияет на поведение бесчисленными способами. Наконец, в старости, когда привязанность больше не может направляться на членов старшего поколения или даже сверстников, она может оказаться направлена на младших [Боулби, 1973].

А что происходит у других животных? У тех, кто не остается в стаде, привязанность часто сохраняется только до тех пор, пока потомство не становится способным к самостоятельному существованию. Во многих видах самки ведут себя иначе; часто мать решительно старается отогнать от себя молодняк, как только появляется новый помет (возможно, это эволюционный механизм защиты от инбридинга), тогда как в других случаях привязанность сохраняется до полового созревания или (у самок) даже позже. Боулби упоминает феномен, наблюдаемый в результате сохранения привязанности:

У самки некоторых видов копытных (овцы, олени, быки и т. д.) привязанность к матери может продолжаться до старости. В результате стадо овец или стадо оленей состоит из молодняка, следующего за матерью, которая следует за бабушкой, та – за прабабушкой и т. д. Молодые самцы этих видов, напротив, отдаляются от матери, когда достигают подросткового возраста. После этого они привязываются к старшим самцам и остаются с ними всю свою жизнь, за исключением нескольких недель в году, когда продолжается брачный сезон.

Конечно, у других видов развиваются иные стратегии, которые подходят для разных условий среды: например, размер стаи может зависеть от характера и распространенности хищников и т. д.

Когда заканчивается этот период импринтинга? Р. О. Хинде обнаружил, что птенцы, подобные тем, которых наблюдал Лоренц, в конце концов начинают бояться незнакомых движущихся объектов. Это заставило Хинде предположить, что время для импринтинга проходит лишь тогда, когда этот новый вид страха пресекает любые дальнейшие попытки «следования». Аналогичным образом у многих человеческих младенцев наблюдается длительный период боязни незнакомцев, который развивается в начале второго года жизни [16].