Между панк-роком и смертью - Трэвис Баркер Страница 2

«Ушла».

Я поехал и подобрал ее по дороге домой. В тот вечер мы катались часа четыре, разговаривали, узнавали друг друга. Потом это переросло в роман. Мы встречались то ли четыре, то ли шесть месяцев, а потом поженились. До этого я слонялся без дела, а перед свадьбой подумал, что лучше найти работу. Поэтому я трудоустроился в «Кайзер Стил» – начинал помощником в механической мастерской, а потом меня повысили. Мне всегда нравилась механика – не знаю, сколько раз я торчал под дядиной машиной и перебирал двигатель. Я хотел стать машинистом, как отец, он был для меня героем. (Он умер в шестьдесят два года от цирроза печени, когда Трэвису было около трех: заразился гепатитом C при переливании крови.)

Куки рассказала мне, что, когда я только начал ходить к ним в ресторан, ее мать говорила: «Почему бы тебе не найти такого же хорошего парня?» Конечно, как только мы стали встречаться, ей ничего не оставалось, кроме как постоянно меня понукать. Но через некоторое время она поняла, что я по-настоящему влюблен в ее дочь.

У Куки была сводная сестра Мэри Маккарти, актриса. Она занималась этим с детства, но мы ни разу ее не видели. Куки не желала никому навязываться: «Я не хочу, чтобы она решила, что мы пытаемся подружиться с ней, чтобы помочь детям».

Я тогда работал в «Кайзере», подхалтуривал укладкой ковролина, а по вечерам ходил в колледж изучать кондиционирование воздуха. Когда я возвращался с работы, Куки встречала меня у дверей с детьми и говорила: «Это ваш папа – он войдет, поужинает, переоденется и пойдет учиться. Потом он придет домой, когда вы уже ляжете спать». Дошло до того, что она сказала, что от чего-то придется отказаться. Я бросил колледж и свою халтуру, хотя время от времени подрабатывал.

На первое Рождество Трэвиса мы купили ему барабан. Как-то раз он сидел на полу и бил в этот барабан так, что искры летели. Жена посмотрела на него и сказала: «Знаешь, я думаю, он будет барабанщиком». На его четвертый день рождения мы подарили сыну целую ударную установку. Мы возили его на уроки игры на ударных: Куки была не в восторге от вождения, поэтому я сидел за рулем, а она записывала уроки на пленку. Потом она всю неделю занималась с Трэвисом под магнитофон. Когда он не слушался, мне приходилось проявлять строгость.

Я не разрешал девочкам уходить дальше чем на квартал, а Трэвису позволял свободно бегать по улицам. Я рассуждал так: когда-нибудь ему нужно будет зарабатывать себе на жизнь и содержать семью, а девочки будут полагаться на своих мужей. Значит, Трэвис должен научиться лучше ориентироваться в реальном мире.

Когда я рос, мама меня очень любила и всё время была рядом. Одно из моих первых воспоминаний – о том, как я засыпаю, а она гладит меня по голове. Она очень-очень много работала. В нашем доме мама устроила детский сад, так что там каждый день было от семи до двенадцати детей. Я любил своих сестер и много с ними играл, но пару раз они одевали меня в девчачий наряд. Было круто, что в детском саду были и мальчишки. Мы гуляли на улице, катались на великах и скейтах, играли в ковбоев и индейцев.

Я знал, где отец хранит свои армейские медали. Когда мне хотелось поиграть в полицейских и грабителей, я залезал к нему в шкаф и надевал его медали. Я обожал носить его значки, но все их растерял, пока бегал и играл. Он не сразу узнал об этом – но я-то знал, что наделал, и чувствовал себя виноватым. Еще у него была коробка с фотографиями из Вьетнама: когда я спрашивал его о войне, он особенно ничего не рассказывал. Но из-за войны он никогда не держал в доме оружие.

Мы с папой часто смотрели по телевизору бокс, а больше всего мне нравился рестлинг: это как мыльная опера, только для мальчиков. Мне нравились Железный Шейх, Родди Пайпер по прозвищу Рауди (что значит «буйный». – Прим. пер.) и Джордж Стил по прозвищу Зверь. Помойный Пёс (рестлер Сильвестр Риттер. – Прим. пер.) был одним из моих любимчиков: он носил на шее огромную цепь и выл, когда выходил на ринг. Однажды папа устроил мне сюрприз и взял с собой на турнир по рестлингу в Сан-Бернардино. Это лучшее воспоминание того лета. В тот вечер на ринге дрался Помойный Пёс, и, когда он выиграл бой, я протянул руку и дотронулся до него, и у меня на ладони остался его пот.

В общем, я был обычным мальчишкой. Я увлекался скейтбордом и BMX. Мне нравилось кататься по двору на игрушечной машинке и врезаться в заборы. Мне нравилось бросать камни. Я дрался с сестрами, а потом у меня были неприятности: я ругался с отцом и получал взбучку. Всякий раз, когда отец решал, что я вышел из-под контроля, он ставил меня на место. Мама могла бы простить мне хоть убийство, а папа строго следил за дисциплиной.

Я не хотел признавать ничью власть: когда мама пыталась заставить меня что-то сделать, я долго спорил и дерзил ей. Потом она начала тайком записывать меня на миниатюрный магнитофон, который держала в кухонном ящике. Когда папа возвращался домой, она не просто говорила, что я плохо себя вел, – у нее были документальные доказательства. Я научился бояться магнитофона.

ТАМАРА БАРКЕР (сестра)

Когда Трэвис закончил детский сад, он продолжал вставать и кивать головой, даже когда называли не его имя. Было очень смешно.

А еще он был настоящим говнюком. Наверное, он будет это отрицать, но я помню, как однажды он бросался в меня камнями на заднем дворе. Когда я пошла в дом и пожаловалась маме, он стал всё отрицать. Еще он как-то раз спрыгнул с каминной полки и упал на пол, а потом заявил, что это я его толкнула.

Больше всего на свете я любил барабанить. Каждый год в начальной школе я заполнял дневник, и там нужно было написать, кем хочу стать, когда вырасту, и я всегда писал, что хочу быть барабанщиком в рок-группе. Не было ни одного года, когда бы я мечтал стать футболистом или супергероем: мне казалось, нет ничего круче, чем быть барабанщиком. Я и всех остальных детей убедил в том, что собираюсь стать барабанщиком в рок-группе.

С того момента, как я впервые взял в руки барабанные палочки, мама всё время говорила мне, что я буду рок-звездой. Не знаю, хотела ли она сама когда-нибудь стать музыкантом или просто пыталась меня поддержать, но она постоянно твердила, что я буду ее любимым барабанщиком. Однажды на Рождество она заставила меня выучить песню «Маленький барабанщик» и всё время ее играть. Она включала ее на повторе, надеясь, что песня окажет на меня воздействие в долгосрочной перспективе. Она включала эту песню круглый год.

Если бы я мог, то всё время барабанил бы и катался на скейте, но мама придумывала мне занятия. Как только я приходил из школы, нужно было садиться за уроки. Затем я принимался за то, что мама называла «обучением», то есть дополнительные занятия, которые она сама для меня придумывала, чтобы я шел, опережая программу, не отставал от класса. (Ничто так меня не увлекало в школьные годы, как барабаны и скейтборд.) Она всегда старалась держать меня в тонусе.

Еще одно дополнительное занятие было у меня в классе катехизиса – я ходил в воскресную школу, где рассказывали о боге и католической церкви. В семь лет я впервые причастился. Мне в рот положили вафлю, и она оказалась противной на вкус, так что я ее выплюнул. Потом мне дали выпить винный пунш. Мне было очень интересно, какой он на вкус. Он оказался отвратительным, так что вино я тоже выплюнул. Получается, я пришел причаститься и отверг плоть и кровь Христа. Маме было стыдно, а папа пришел в ярость.