Игра правил - Александр Фломастер Страница 20

Я не стал дожидаться комментария от В и решил вылить всё накопившееся недовольство и несогласие:

— А зачем издеваться над человеком? — пламенно вмешался я. — Зачем после всех наказаний давать человеку возможность падать всё ниже и ниже и разрушать себя из-за непонимания пуще прежнего? Если механизм весь из себя «оптимальный», то разве не оптимально наказывать так, чтобы человек развивался? Не оптимально ли в ответ на разрушение давать человеку чёткое направление по корректировке своих действий в сторону исправления и создания добра? Где логика в мучении человека? Где заявленная оптимальность этого механизма?

— Называть действие МР наказанием — грубейшее из невежеств, — невозмутимо отвечал Мотя. — МР не наказывает человека. МР призывает. Призывает человека делать противоположное его ошибочным действиям. Призывает прекратить разрушение и начать созидание. МР помогает человеку начать делать то, что человеку делать полезно для его же собственной жизни. Почему именно призывает? Потому что ты снова не учитываешь свободы выбора человека. МР не может надавить на человека таким образом, чтобы человек двигался только в одном направлении. При любых действиях Механизма у человека сохраняется свобода выбора действий. У человека всегда есть выбор. Либо прогресс, либо регресс. Либо следовать призыву МР и усложняться, либо отказываться и продолжать деградировать. МР лишь привносит в жизнь человека факторы, сопутствующие положительным изменениям…

— Что это за такие факторы, — не унимался я, — сопутствующие положительным изменениям в человеке? Что за призывы такие? Не пожелания ли это и фантазии, оправдывающие бессмысленную жестокость механизма? Бессмысленную жестокость наказаний. Как говорил Джорж Карлин: «На небе живёт невидимый мужик, следящий за каждым вашим шагом каждый день и каждую минуту. И у невидимого мужика есть особый список из десяти вещей, которые он не хочет, чтобы вы делали. И если вы сделаете любую из этих десяти вещей, у него подготовлено особое место, полное огня, и дыма, и пламени, и пыток, и страданий, куда он сошлёт вас жить и мучиться, и гореть, и задыхаться, и плакать до скончания веков! И при этом Он любит вас!» Так уж прямо и любит, ага, что иногда аж сил терпеть такую любовь нет.

Увидев, как мои слова начинают переходить в формат эмоциональных выплесков, Мотя отказался от навязываемого мной вредного формата беседы и не стал нагнетать. Вместо хлёсткой краткой аргументации и заданного мной ускоряющегося темпа диалога он выдержал паузу, плавно откинулся назад и стал говорить немного тише, медленнее и многословнее, призывая меня последовать своему примеру и немного остыть:

— Для ответа на твой вопрос, — деликатно рассуждал Мотя, — «Что за факторы сопутствуют положительным изменениям в человеке?», нужно ответить сначала на другой вопрос: что для человека в его жизни зло? Не объективное зло, являющееся злом для Закона усложнения материи, а зло субъективное — зло с точки зрения человека. Что человек считает сам для себя злом? Что это за зло такое, нежелательное для человека по его убеждению?

— Понятие зла, — слегка успокоившись, отвечал я, — у каждого человека персональное. Что один субъективно считает злом, другой злом не считает.

— Это верно, — кивнул Мотя. — Но существует ли нечто, нежелательное для любого человека? Что могло бы нами быть взято как некое общее для любого человека зло? Есть ли что-то, что бы позволило нам обобщить такое понятие, как «зло для человека»? Какое-то происшествие или обстоятельство, принимаемое человеком за зло как для себя, так и для любого другого человека?

— Даже не знаю, — задумался я, подняв глаза в потолок. — Наверное, в рамках понимания человеком своей жизни, абсолютным злом является прекращение самой жизни. Смерть является абсолютным злом, — твёрдо заключил я.

— Согласен, — отозвался Мотя. — Именно смерть является субъективным злом для любого человека. Но есть проблема: такое обобщение не удовлетворяет критериям нашего запроса. Ведь нам нужно нечто, получив которое, человек сможет продолжить усложнение в данной конкретной жизни. А получив от МР такую ответную реакцию, как смерть, — человек не сможет продолжать усложнение, потому как утратит способность действовать. С твоего позволения, я внесу в свой изначальный вопрос уточнение: «Где, в рамках конкретной жизни человека, искать обобщение понятию субъективного зла? В каких проявлениях человека? В какой его деятельности?»

Дабы не дожидаться комментария от В, я постарался особо не затягивать с ответом и, немного поразмыслив, выдал свой вариант:

— Думаю, — торопливо излагал я, — что конкретные проявления и форма деятельности — не важны. Суть в самом термине — «деятельность». Удовлетворяющее критериям твоего запроса проявление человека — любая деятельность. Зло для человека — невозможность вести никакую деятельность, прекращение любых её форм.

— Абсолютно верно! — радостно подхватил Мотя, выкинув вверх большой палец. — Ведь деятельность человека можно прекращать не полностью, а частично. Не смертью, а иными ответными реакциями Механизма, сворачивающими деятельность человека или сужающими её спектр. Такое определение нас вполне устраивает. Субъективное зло для человека — это прекращение его деятельности. А инструмент по прекращению деятельности человека — ограничение ресурсов, позволяющих производить деятельность. Ограничение ресурсов для деятельности признается человеком как зло, совершённое в его сторону. Ситуация, в которой человек не имеет возможностей действовать из-за отсутствия ресурсов для действия, субъективно представляется человеку злом.

— Но что даёт нам это понимание? — удивлённо спросил я. — Допустим, мы разобрались с понятием «субъективное зло для человека». И что? Где ответ на изначальный вопрос: «Что за факторы сопутствуют положительным изменениям в человеке?»

— Это даёт нам фундамент для формирования целостной картины принципов работы МР. Принципов, по которым, в случае совершения человеком объективного зла, ему ограничиваются ресурсы для действия, потому что производимые человеком действия несут разрушение и упрощение. И в стремлении прекратить разрушение МР ограничивает человеку ресурсы для действия, чтобы он оказался неспособен нести вред окружающему пространству. МР предотвращает дальнейшее разрушение и упрощение.

Здесь я вспомнил, что фраза «это хороший вопрос» используется ещё и в случае, когда вопрос оппонента позволяет тебе радостно предъявить очень качественную заготовку. Тогда для придания важности своему предстоящему ответу ты называешь вопрос хорошим. Как бы заявляя: «Сейчас ты узришь могущество моего интеллекта, ведь я представлю тебе расклад на столь мощную задачу! Я приступаю к ответу на невероятно сложный и интересный вопрос!» Из крайнего Мотиного ответа стало ясно, что начало с восхвалением вопроса означало «наконец-то ты угодил в мой капкан!».

Но фокус моего внимания был смещён со всяких личностных трений и игр в «я прав больше, чем ты!» в сторону поднятого вопроса. И учитывая увесистость ответа, я постарался повторить вопрос максимально конкретно:

— Хорошо, — покорно согласился я. — Представим, что так и есть. Что МР не несёт бессмысленного зла человеку, а адекватно старается прекратить создаваемое человеком зло. Но вопрос остается открытым: каким образом сокращение ресурсов человека, творящего зло, сопутствует положительным изменениям в его личности? Как сокращение ресурсов для действия ставит человека на путь понимания добра? К примеру, за отказ следования Закону усложнения материи — за производимое человеком разрушение — механизм отправил человека на больничную койку. И вроде бы МР предотвратил дальнейшее разрушение, но где и как в этой ситуации человек становится добрым? Как прекращение его действий по разрушению приводит человека к созиданию? Где здесь логика, направленная на развитие человека?