Что нельзя купить за деньги. Моральные ограничения свободного рынка - Майкл Сэндел Страница 26

Так или иначе, критики были правы. Индивидуализация ответственности за парниковые газы и превращение ее в товар может привести к возникновению того же парадоксального эффекта, как взимание платы за поздний приход родителей в детский сад, только ухудшив, а не улучшив общее положение дел. Езда на «хаммере» во времена глобального потепления рассматривается уже не как признак статуса, а как доказательство расточительного сибаритства, своего рода чревоугодия. Использование автомобилей с гибридным двигателем, напротив, приветствуется. Но выплата компенсаций за выбросы углерода может сломать данное представление, выдавая водителю «хаммера» мнимую моральную индульгенцию на производимое им загрязнение атмосферы. Если этот водитель имеет возможность смягчить свою вину, выписав чек организации, которая сажает деревья в Бразилии, он вряд ли поменяет свой неэкономичный «хаммер» на автомобиль с гибридным двигателем. В итоге прожорливые транспортные средства вновь будут восприниматься как признак респектабельности, а не безответственности, и призывы общественности к принятию мер коллективной ответственности за изменение климата могут сойти на нет.

Конечно, описанный мной сценарий является спекулятивным. Влияние штрафов, сборов и других денежных стимулов не может быть точно предсказано, все варьируется в зависимости от конкретного случая. Я хотел лишь донести свою точку зрения, которая состоит в том, что рынок оказывает непосредственное воздействие на бытующие представления и продвигает определенные способы оценки благ, находящихся в торговом обращении. К решению проблемы превращения благ в рыночный товар мы должны подходить, не ограничиваясь рассмотрением вопросов эффективности и справедливости при их распределении. Мы должны также выяснить, будет ли при этом происходить вытеснение привычных нерыночных норм рыночными подходами, и если да, то не приведет ли это к ущербу, о возмещении которого нам придется потом заботиться.

Я не утверждаю, что добродетельная компенсация вреда, наносимого окружающей среде, денежное возмещение недостатков воспитания или образования всегда должно восприниматься в штыки. Иногда система подкупа работает. И в каких-то случаях применение этой системы может быть оправданным. Плата неуспевающим детям за каждую прочитанную книгу дает значительное улучшение навыков чтения, поэтому ее можно применять, с надеждой, что в дальнейшем мы сможем привить этим детям и бескорыстную любовь к чтению. Но важно помнить, что сам по себе подкуп является морально скомпрометированной практикой, подменяющей более низменными интересами (чтение ради заработка) более высокие (чтение из любви к нему).

С проникновением рынка и рыночного мышления в те сферы жизни, которые традиционно регулировались нерыночными нормами, – здравоохранение, образование, деторождение, защиту беженцев, охрану окружающей среды – эта дилемма возникает все чаще и чаще. Что мы должны делать в ситуации, когда будущий экономический рост или экономическая эффективность обуславливаются установлением цены на те блага, которые мы считаем бесценными? Иногда мы поддаемся нравственно сомнительным рыночным соблазнам в надежде на то, что это поможет нам в достижении более высоких целей.

Обратимся к вопросу защиты находящихся под угрозой исчезновения видов животных, например черного носорога. С 1970 по 1992 годы популяция африканских черных носорогов сократилась с шестидесяти пяти тысяч до менее чем двух тысяч пятисот голов. Хотя охота на животных, находящихся под угрозой исчезновения, является незаконной, большинство африканских стран не смогли защитить носорогов от браконьеров, которые за большие деньги продают рога этих животных в Азию и на Ближний Восток [124].

В 1990-х и в начале 2000-х годов официальные власти некоторых африканских стран стали рассматривать использование рыночных стимулов для защиты исчезающих видов животных. Предполагалось, что если разрешить владельцам частных ранчо продавать охотникам лицензии на отстрел ограниченного числа черных носорогов, у скотоводов появится стимул разводить исчезающих животных, заботиться о них и защищать от браконьеров.

В 2004 году правительство Южной Африки сумело в рамках Конвенции о международной торговле биологическими видами, находящимися под угрозой исчезновения, получить лицензии на отстрел пяти черных носорогов. Как известно, черные носороги являются опасными животными, подстрелить их довольно трудно, поэтому данный трофей ценится среди охотников очень высоко. Первая за десятилетие легальная охота обошлась ее заказчику в 150 000 долларов. Эту сумму заплатил американский охотник, зарабатывающий деньги в индустрии финансов. В числе следующих клиентов оказался нефтяной миллиардер из России, который заплатил за то, чтобы убить сразу трех черных носорогов.

Похоже, рыночный метод сработал. В Кении, где охота на черных носорогов была по-прежнему запрещена, популяция этого вида животных в ходе освоения местных земель и передачи их под нужды сельского хозяйства и животноводства сократилась с 20 тысяч до примерно шестисот особей. Зато в Южной Африке, где владельцы ранчо получили денежный стимул к тому, чтобы уделять больше внимания сохранению дикой природы, численность черных носорогов начала восстанавливаться.

Для тех, кто спокойно относится к такому явлению, как добыча охотничьих трофеев, продажа права на убийство черных носорогов является разумным способом использования рыночных стимулов для спасения вымирающего вида животных. Пока находятся желающие платить по 150 000 долларов за охоту на носорога, владельцы ранчо имеют стимулы к разведению этих животных и их защите, тем самым увеличивая их популяцию. Они предлагают потребителям своеобразную разновидность экотуризма: «Заплатите деньги, и вам будет предоставлена уникальная возможность выстрелить в находящегося под угрозой исчезновения черного носорога. Тем самым вы получите незабываемые впечатления и одновременно послужите делу сохранения редких видов животных».

С экономической точки зрения рыночное решение данной проблемы выглядит весьма успешным. Оно никому не вредит, а некоторым людям приносит пользу. Владельцы ранчо получают деньги, у охотников появляется шанс удовлетворить свою потребность выстрелить в грозное животное, а находящаяся под угрозой исчезновения популяция избегает вымирания. Казалось бы, на что тут жаловаться?

Что ж, в данном случае все зависит от моральной стороны погони за охотничьими трофеями. Если вы не считаете допустимым убийство представителей дикой природы из спортивного интереса, то такая охота представляется сродни сделке с дьяволом, своего рода моральным вымогательством. Можно приветствовать позитивное влияние этих рыночных сделок на сохранение редкого вида животных, но тот факт, что этот результат достигается за счет удовлетворения порочных удовольствий богатых охотников, вызывает сожаление. Это похоже на сохранение реликтовых лесов за счет наделения богатых спонсоров правом вырезать на некоторых редких деревьях свои инициалы.

Так что же делать? Вы можете отказаться от использования рыночного подхода на том основании, что моральное уродство охоты на живых существ перекрывает все возможные выгоды. Или согласиться с тем, что продажа лицензий на отстрел некоторой части носорогов позволяет спасти от вымирания весь этот вид животных. Выбор правильного ответа отчасти зависит от того, действительно ли рыночный метод будет обеспечивать обещанные им преимущества. Но помимо этого следует учитывать и отношение самих охотников. Если они воспринимают дикую природу исключительно как полигон для удовлетворения своей спортивной страсти, то с позиции морали выбор рыночного метода решения проблемы будет неправильным.