Снег на экваторе - Андрей Поляков Страница 3

Договором связана даже Бурунди, не имеющая выхода к побережью Виктории. А все потому только, что на ее территории берет начало река Кагера, впадающая в озеро и, следовательно, тоже в какой-то степени снабжающая Нил водой. Кстати, некоторые считают именно Кагеру истинным истоком Нила, хотя большинство продолжает придерживаться версии Спика.

Находясь в Джиндже, со второй точкой зрения трудно не согласиться. Широкая, полноводная, эпически безмятежная – такой и должна быть река, дающая начало великому Нилу, воспетому в песнях и легендах.

…Во второй вечер закат перебирал оттенки серого, желтого и голубого. Облака наливались ядовитым свинцом, светились лазоревым, бирюзовым, сиреневым. Под сизыми тенями взрывались медные всполохи, проступало жемчужное, серебристо-лунное сияние.

Только когда истаяли последние, холодные лучи солнца, бледная палевая дымка загустела и, помрачнев, сменилась бархатом ночи, а с реки резко потянуло сыростью, я, наконец, вспомнил про фотоаппарат.

– Никогда себе не прощу, – просверлила мозг первая возбужденная мысль. – Не снять спектакль, равного которому не довелось видеть ни на Замбези, ни на Конго, ни на Тежу, ни на Оке. Зачем было два дня трястись по разбитым африканским дорогам?

– Затем, – примирительно отозвалось внутреннее эхо, – что есть ощущения, которые все равно не передать на пленке и не поведать в словах, но которые навсегда сохраняются в памяти и в сердце.

Часть 1. Асфальтированная Африка Как над беспокойным градом, Над дворцами, над домами, Шумным уличным движеньем С тускло-рдяным освещеньем И бессонными толпами, – Как над этим дельным чадом, В горнем выспреннем пределе Звезды чистые горели, Отвечая смертным взглядам Непорочными лучами… Ф. И. Тютчев Глава 1 Где же город?

Путешествие к истокам Нила, сердцу Африки, удалось совершить уже в зрелом возрасте, после долгих лет работы на Черном континенте, когда многое в этих краях перестало быть экзотикой, примелькалось, стало обыденным. «Человек привыкает ко всему» – расхожая фраза – нигде, пожалуй, не подтверждается с такой очевидностью, как в Африке. Казалось бы, только что прилетел, еще вчера все вокруг выглядело странным до нелепости, а сегодня спокойно и уверенно шагаешь в галдящей толпе чернокожих людей, среди пальм и жакаранд, словно прожил тут всю жизнь.

И вот что особенно забавно. Была бы в африканских городах хоть капля общего со старомодным и уютным Замоскворечьем, где родился, или с неброской, но щемяще милой среднерусской равниной, к которой прикипел навсегда, – еще куда ни шло. Но ведь нет, а поди ж ты! Прошло совсем немного времени, и чужаком я себя ощущать перестал, хотя никогда всерьез не помышлял, что судьба может занести в столь дальние края. Всему виной – филологические штудии в Московском институте иностранных языков имени Мориса Тореза. Поступал я с английским, при зачислении меня определили в португальскую группу, а на старших курсах интереса ради поучил французский. В результате получилось, что владею набором языков, с которым можно посылать в любую страну южнее Сахары, то есть не в арабскую Африку, а в настоящую, «черную». Наверное, так и рассуждал отдел кадров Телеграфного агентства Советского Союза (ТАСС), приглашая выпускника языкового вуза попробовать силы в качестве журналиста в африканской редакции.

Впрочем, было еще одно обстоятельство, позволившее воспринять необычное приглашение как само собой разумеющееся. Родители рассказывали, что в Первой Градской больнице, где я появился на свет, акушеру ассистировал чернокожий студент. Это был один из тех африканских учащихся, что наводнили советские вузы после того, как в 1960 году сразу 17 колоний континента объявили независимость. Его добродушная физиономия с толстыми губами и белоснежной улыбкой, было первым, что я увидел в этом мире, как вспоминала мама.

– Не волнуйтесь, мамаша, – приговаривал он почти без акцента, старательно растягивая слова. – Все хорошо. У вас родился мальчик.

Рассказ о благожелательном чернокожем докторе с младенчества отпечатался в сознании, стал неотъемлемой частью истории моей жизни. Выучившись читать, я пристально следил за событиями в далекой Африке, переживал за борьбу народов португальских колоний, освободившихся последними, в 1975 году. Поэтому вряд ли стоит удивляться тому, что доставшийся в институте сравнительно редкий португальский язык и крутой поворот судьбы после окончания учебного заведения стали для меня если и сюрпризами, то скорее приятными. К тому же в то время Африка была на слуху, события там регулярно освещались в прессе и по телевидению. СССР масштабно сотрудничал с африканскими государствами, посылая в тропики тысячи специалистов и советников, там работало немало советских корреспондентов, а командировки считались престижными.

И пошло-поехало: сначала португалоязычная Ангола, потом Мозамбик, тоже говорящий на языке Камоэнса и Сарамагу, потом англоязычные Замбия и Кения, а заодно и сопредельные Уганда, Танзания, Зимбабве. Теперь, оглядываясь назад, можно подсчитать точно: Африке отданы 12 полных лет жизни. Как ни крути, весомая ее часть. На моих глазах континент менялся и не всегда – к лучшему. Но он неизменно оставался интригующим, противоречивым, непредсказуемым. В общем, не менее занимательным и многогранным, чем с детства обожаемая классическая музыка.

Обдумывая книгу об Африке, я обнаружил, что впечатления от увиденного и пережитого на Черном континенте, где мне довелось четырежды побывать в длительных командировках, как бы сами собой разделились на четыре части: Африка современная, древняя, традиционная и первозданная. Четыре слоя действительности, четыре уровня ее понимания, четыре пласта жизни, поначалу казавшейся странной, но постепенно обретавшей свою, пусть и необычную логику.

Надеюсь, эта форма построения материала будет удобной для читателей. Каждый из них – и любознательный соотечественник, не имеющий возможности посетить отдаленные страны и континенты, и готовящийся к предстоящей поездке состоятельный турист, и предприниматель, ищущий возможность расширить дело за счет выхода на африканский рынок, и любитель истории, музыки, спорта – найдет в ней нечто интересное.

Разумеется, уровней, пластов, слоев в Африке неизмеримо больше, чем четыре. Структура континента многосложна и запутана, будь то рельеф, мир растительный и животный, социальные отношения. Решение назвать книгу «Снег на экваторе» как раз и вызвано тем, что Африка, как ни один другой континент, соткана из парадоксов и контрастов.

Стоя на одной ноге посреди стада тощих коров, пастух-масай в традиционной красной накидке шука, одетой на голое тело, оживленно болтает по мобильному телефону. Менеджер крупной компании, выпускник Оксфорда, озабоченный падением в последнем квартале прибыли, вызывает колдуна, чтобы очистить фирму от сглаза. В Африке подобное воспринимается совершенно естественно.