Мы так говорим. Обидные слова и как их избежать - Мария Бобылёва Страница 3

Я бы хотела поблагодарить главного редактора «Таких дел» Настю Лотареву за то, что она поверила в проект и предоставила мне столько свободы. А потом согласилась стать редактором и этой книги. Спасибо заместителю главного редактора «ТД» Володе Шведову за то, что помог проекту случиться. Спасибо редактору и юристу Наташе Морозовой за терпение и здравый смысл. Спасибо лингвисту Максиму Кронгаузу, который, несмотря на профессиональный скепсис, поддержал идею «словаря» и участвовал в публичных дискуссиях о нем. Спасибо секс-просветительнице Саше Казанцевой за ее любовь к языку и бесконечный профессионализм. Спасибо транс-активисту Антону Макинтошу, благодаря которому я узнала столько интересного и который детально и терпеливо разбирал со мной слова и выражения, касающиеся гендерной тематики. Спасибо психологине Заре Арутюнян, с которой мы весело и продуктивно провели не одну публичную дискуссию о словах и которая поддерживала проект с самого начала. Спасибо пиар-специалисту Кате Абрамовой, которая помогала проекту на всех этапах и которой и посвящена эта книга. Спасибо литературному критику Юле Подлубновой, которая была рядом и отвечала на все вопросы. И спасибо моей маме Алле Муликовой – за неизменную поддержку и гордость.

Еще год назад словосочетания «новая этика» в его конкретном, остро-современном значении не было, а сейчас кажется, что оно повсюду в медиа и соцсетях. Про новую этику говорят чаще всего в связи с движением #MeToo и скандалами вокруг харассмента и сексуального насилия. Она подразумевает собой некий новый свод правил и кодекс взаимоотношений между мужчинами и женщинами, начальниками и подчиненными, преподавателями и студентами – вообще, между любыми людьми, одни из которых наделены властью больше, чем другие. Новая этика включает в себя некий новый гуманизм и новую чувствительность.

Я говорю «некий», потому что (как часто бывает) новая этика борется с тем, что уже устарело и порицает то, как не надо, а четкого и универсального «как надо» не предлагает. Уже понятно, что класть руку на коленку стажерки опытный журналист мужского пола не может (да и стажеру – находящийся на низшей ступени этой иерархии человек может быть любого пола, хотя статистически чаще всего это женщины), и даже если какому-то отдельно взятому депутату за это ничего не будет, в обществе уже стало принято такие вещи открыто обсуждать и порицать. И если депутаты у нас пока никак не реагируют, более близкие к простым смертным люди уже публично извиняются.

Главный редактор «Эха Москвы» в ответ на статью ВВС о его отношениях с женщинами-коллегами дает большое интервью, где подробно отвечает на все вопросы и, где можно, оправдывается, неоднократно отмечая, что настала эра феминизма и он ее принимает. Главный редактор «Медузы» Иван Колпаков спустя два года после обвинений в харассменте, вследствие которых он на время покинул свой пост, пишет 27 июня 2020 года у себя в фейсбуке пост, в котором еще раз пытается все объяснить: «Я пишу этот текст не для того, чтобы переубедить людей, которые считают меня скотиной и мудаком; это невозможно. Я пишу этот текст для тех, кто меня знает, но почему-то до сих пор стесняется спросить, как все было на самом деле. И еще, честно, я пишу это, чтобы освободиться от того, что меня мучает. Понимаю, что есть люди, для которых это просто лулзовая история. Понимаю, что есть люди, которые меня ненавидят – потому что сталкивались в своей жизни с харассментом, а я стал для них, к моему огромному сожалению, его олицетворением. Понимаю, что есть люди, которые вообще не понимают, в чем проблема. И знаю, что есть люди, которые мне сочувствуют».

Журналист телеканала «Дождь» Павел Лобков в ответ на обвинения в харассменте со стороны его бывших стажеров и младших коллег пишет пост в фейсбуке, где просит у них прощения. «Не оправдывая себя, я прошу меня понять – границы телесной неприкосновенности для меня остались на уровне 2000-х годов, когда мы считали эти приставания милой игрой, в которой участники знают свои роли и никто не идет дальше неких границ, которые устанавливались в процессе общения, – пишет Павел Лобков 14 июля 2020 года. – Но это время ушло. «Нет» для меня всегда значило «нет», и никогда я не использовал насилия или шантажа. Тем более служебного положения, которого собственно у меня никогда и не было – я никого и никогда не мог уволить, потому что никогда не был начальником. Но это не оправдывает меня. Я не заметил, что пришла новая этика с ее новыми определениями телесных границ и неприкосновенности. Я продолжал рискованно шутить на эти темы, да, обнимал своих коллег, делал им сомнительные комплименты, оценивая физическую привлекательность и намекал на близость, полагая, что это не переходит границ обычного флирта. Не знаю, какое наказание теперь я должен понести за свои ошибки. Я приношу искренние извинения всем, кому мое фривольное поведение причинило дискомфорт и кто набрался мужества теперь рассказать об этом публично, анонимно или под псевдонимом».

Хотя трансфобия, в отличие от сексизма, еще почти не порицается в России, скандал с писательницей Джоан Роулинг, которую большая часть прогрессивной общественности Запада обвинила в трансфобии, активно обсуждался и у нас. В начале июня 2020 года в своем твиттере писательница посмеялась над заголовком текста благотворительной организации, в котором было словосочетание people who menstruate («люди с менструацией»), – мол, кажется, для этого словосочетания уже давно придумано слово «женщины». Огромное количество людей восприняло это как проявление трансфобии, так как формально менструация может быть и у трансмужчин, и у небинарных людей. На Роулинг накинулись буквально все, включая знаменитостей, сыгравших в фильмах про Гарри Поттера.

Медийные скандалы в духе новой этики происходят уже даже в России с регулярной периодичностью. Чаще всего они связаны с фемоптикой, когда оказывается, что то, что можно было еще несколько лет назад, сейчас уже недопустимо. Например, в феврале 2020 года российские феминистки обругали подводку «Медузы» к новости про Харви Вайнштейна: «Присяжные поверили показаниям женщин – несмотря на то, что после насилия они годами поддерживали отношения с продюсером». Негодование вызвал предлог «несмотря на», который якобы подразумевает, что раз они годами продолжали с ним общаться, то никакого насилия не было. «Медуза» быстро исправила текст, но скриншоты и ругань ходили по интернету еще довольно долго.

Чуть реже скандалы связаны с гомофобией, трансфобией и названиями диагнозов. То тут, то там в соцсетях всплывают статьи и заголовки со словами «бомж», «наркоман», «даун» – и начинаются бурные дискуссии о том, насколько это недопустимо. В 2019 году Елена Малышева в своей программе на Первом канале на полном серьезе задала вопрос «Откуда берутся дети-кретины?», заявив, что этот термин медицинский и определяет степень умственной отсталости. Вдобавок в заставке к программе было написано «Твой ребенок – идиот». Это вызвало резкую негативную реакцию многих общественных организаций. «Это является нарушением прав, унижением достоинства и актом вербального насилия над людьми с ментальными нарушениями. Ассоциация „Аутизм – Регионы“ выступает против использования дискриминирующих терминов, которые обозначают человека с интеллектуальной недостаточностью», – говорится в фейсбуке организации. Кстати, я сама узнала об этом скандале из фейсбука, после чего добавила слово «кретин» (которое никому до этого даже в голову не пришло как возможный некорректный вариант – мы в редакции думали, что это однозначное ругательство) в наш «словарь» в графу «некорректно».