Голос и ничего больше - Младен Долар Страница 3

Итак, δεν – «как ничто, но никак не ничто», меньше, чем нечто, но больше, чем ничего, или даже, что трудно себе представить, – меньше, чем ничто. Не удивительно, что в связи с δεν на горизонте возникает объект а, настолько же объект, насколько и нет, частичный объект, даже не единица, объект, который к тому же буквально сводится к букве: а. Но главное, пожалуй, не в этом, а, как говорит Младен Долар, в объективации ничто; а это возвращает нас к атому-букве как стойхейону [13]. Атом есть ден, ни что и ни ничто, не тело, не сущность, но также и не несущность.

Обратимся к некоторым возможным переводам δεν на некоторые европейские языки. При переводе, как правило, подчеркивается, что den образован от слова meden [μηδέν], ничто. Ден – «неделимый остаток» означающего процесса двойной негации. Ден – Ничто (пустота), которая каким-то образом «есть» в себе, не просто как отрицание чего-то. Ден – пространство различия между бытием и небытием, нечто от ничто: «меньше, чем одно, но все-таки не ничто» или же «меньше, чем ничто» [14]. Ден – в самом расщеплении единицы и пустоты. При переводе на разные европейские языки происходит усечение ничто. Так, по-немецки получается das (n)Ichts, по-английски – (n)othing, по-французски – (r)ien, по-русски: (н)ичто. Впрочем, Младену Долару, как и Лакану, важно не только это, но еще и то, что μηδέν – не только ничто, никто, но и ни одного. Den – это еще и отрицание hen, одного, единого, единицы; δεν, как говорит Лакан, – не έυ, не единица, но то, что меньше единицы, и это принципиально важно, как мы увидим при осмыслении через δεν объекта а.

Ден позволяет сказать, и что бытие – частный случай небытия. Позитивность бытия – уловка. Атомы – не просто позитивные сущности, благодаря которым можно говорить о пустоте, скорее сами они – аватары пустоты, сам предел бытия/небытия. Атомы – вообще «не тела, но лишь траектории, производящие тела» [15]. Соотнося эту мысль с рассуждениями Фрейда в «Наброске психологии», получается, что сам процесс проторения пути [Bahnung] оставляет мнесический след. Следы и траектории создают условия возникновения памяти. Таков совершенно иной взгляд на мир: то, что мы воспринимаем в качестве существующего, возникает за счет пустоты, негативности, небытия. То, что есть – вычитание из не-существования, самостирающаяся негативность.

Лакан возвращается к Демокриту с его атомами и δεν в своем известном повышенной сложностью тексте 1972 года «Оглушенный», где он называет атомы «радикальным реальным», а δεν – «тайным попутчиком, чья оболочка формирует теперь нашу судьбу» [16]. Для Лакана Демокрит оказывается далеко не наивным материалистом, выстраивающим свои представления о мире на оппозиции материальное/идеальное. «Демокрит был не большим материалистом, чем любой здравомыслящий, например, я или Маркс» [17].

Славой Жижек в книге «Меньше, чем Ничто» указывает на то, что появление ден в строгом смысле слова гомологично объекту а, проявляющемуся, когда две нехватки – в субъекте и в Другом – совпадают. Как и объект а, den, не обладая никакой сущностью, оказывается вне поля метафизической традиции, основанной на присутствии, на оппозиции присутствия/отсутствия. Объект а настолько же существует, насколько и нет. Впрочем, сейчас нам важно другое, а именно то, что объект этот многозначен, что он – не один.

Объект а поддерживает иную свою сторону, фантазм, задающий символическую позицию субъекта. Объект и субъект – «два остатка одного и того же процесса, или даже две стороны одного остатка, понимаемого либо в модальности формы (субъект), либо в модальности содержания, „материи“ (объект): а – это „материя“ субъекта как пустой формы» [18]. Объект а – остаток от символизации, не просто соотносящийся с субъектом, предписывающий его позицию в отношении Другого, но остающийся при этом с ним, с субъектом, несоизмеримым.

Объект а не один. Вообще, концептуализация этого объекта Лаканом весьма интересна. Можно сказать, начинается она с двойника, и к этой изначальной фигуре мы вскоре обратимся. Поначалу, в 1950-е годы, объект а – это другой как объект, то есть объект а возникает как производное ключевой для стадии зеркала фигуры другого [autre]. Вскоре, помимо своего воображаемого измерения, объект этот обретает у Лакана значение объекта – причины желания, и в такой перспективе он, этот объект, устанавливает связь с символическим порядком. В 1960-е годы у объекта а появляется еще одно значение, на сей раз – от регистра реального: это – частичный объект, не перестающий не выписываться в символическом, связанный не с желанием, а с влечением и избыточным наслаждением. Объект а, согласно Младену Долару, – та точка, вокруг которой вращается весь психоаналитический словарь.

Объект а не один. Он может быть объектом причиной желания. Он может быть объектом влечения.

В свою очередь, объект а как объект влечения – тоже не один. Лакан называет четыре принципиальных влечения – оральное, анальное, голосовое, скопическое, и четыре соответствующих им объекта – грудь, кал, голос, взгляд. Анализируя взгляд, Младен Долар, что предсказуемо, обращается к кинематографу Хичкока, ведь именно там «взгляд стал пружиной и главным объектом саспенса» [19]. Особенного аналитического и критического внимания заслуживает в этом отношении «Окно во двор», фильм, который не только выстроен на детальной проработке визуального пространства, территории глаза и взгляда, но и одновременно являет собой «иллюстративное приложение к Бентаму и Фуко» [20].