Персонаж. Искусство создания образа на экране, в книге и на сцене - Роберт Макки Страница 3

Сюжет – это метафора жизни, выражающая суть существования, а персонаж – это метафора человеческой натуры, выражающая суть становления. Сюжет разворачивается событие за событием, но, будучи рассказанным, он застывает, словно изваяние из времени, и остается таким навсегда. Многогранность персонажа, напротив, позволяет ему меняться, трансформируя его внутренний мир и проявления личности в ходе конфликтов до самой развязки, устремляющей его в будущее далеко за пределы сюжета, где он будет уже не похож на себя прежнего. Это и есть арка персонажа.

У идей свой срок, порой очень короткий. Поэтому сюжеты могут устаревать, и чем крепче они привязаны к конкретной эпохе, тем более сжат их собственный век. Чтобы не кануть в небытие, даже самый гениальный сюжет должен постоянно переосмысливаться для современного контекста.

Только персонаж способен на бессмертие. Гомеровский Одиссей, шекспировская Клеопатра, джойсовский Леопольд Блум, Вилли Ломан Артура Миллера, Майкл Корлеоне у Марио Пьюзо, служанка Фредова у Маргарет Этвуд, Фрейзер и Найлз Крейны у братьев Чарльз будут жить в сознании человечества еще много лет после того, как выветрятся из памяти подробности их сюжетов [4].

Когда внешние проявления персонажа идеально согласуются с глубинными качествами, возникает красота. Настоящая красота – это не просто миловидность или красивость. Красивость декоративна, красота экспрессивна. Это то самое свойство, которое Платон называл гармонией, Фома Аквинский – сиянием, Элайджа Джордан – величием, Джон Рёскин – ясностью и безмятежностью, а Гегель – бесстрастным покоем. И все это в попытках как-то определить ощущение, которое вызывает у нас искусство независимо от того, насколько мрачным или тревожным оказывается само произведение. Персонаж может быть злодеем или чудовищем из фильма ужасов, но, если его черты гармонично складываются в наполненное смыслом целое, он сияет пусть гротескной, но красотой. И, как учил Платон, наш отклик на красоту во многом сродни любви, поэтому удовольствие, которое дарит нам искусно созданный персонаж, уже выходит за рамки просто суждения – оно порождает чувство привязанности. Красота обостряет наши переживания, пошлость их глушит [5].

Сопереживание персонажу требует особой чуткости. Отождествление с ним будоражит чувства и заставляет кипеть разум. Благодаря персонажам мы получаем возможность покопаться в себе, познать себя, посмотреть на себя со стороны. Они показывают, кто мы есть и почему мы такие, какие есть, со всеми своими причудами, противоречиями, двойственностью и скрытой красотой [6].

Как утверждал Генри Джеймс, писать книги нужно лишь затем, чтобы соревноваться с жизнью. Соответственно, создавать персонажей нужно лишь затем, чтобы соревноваться с человеческой природой, выстраивая нечто более сложное, более обнажающее, более притягательное, чем все, с чем мы сталкиваемся в реальной жизни. Если бы сюжеты и персонажи были неспособны тягаться с действительностью, мы бы их не создавали [7].

Чего мы хотим от мастерски рассказанной истории? Пожить в мире, в который иначе никогда бы не попали. Чего мы хотим от качественно прописанного персонажа? Испытать то, чего мы никогда не испытали бы в обычной жизни, побывав в шкуре того, кто навсегда врежется нам в память.

Незабываемые персонажи отвоевывают себе место в нашем сердце, вовлекая в круговерть совместных переживаний. Создавая эмпатическую связь, персонаж заставляет нас пусть опосредованно, но от этого не менее динамично проживать события чужой эмоциональной жизни. Героя, который запомнился, можно отделить от сюжета и поселить в воображении, чтобы затем, проникая мыслями в пространство между сценами и эпизодами, переноситься в прошлое и будущее.

Персонажам, в отличие от нас, активно помогают. Описания и диалоги в книгах возбуждают наши зеркальные нейроны и облекают персонажа в плоть и кровь. На сцене и на экране актеры оживляют творения сценаристов. Мы же как зрители углубляем, обогащаем и закрепляем это воплощение собственным восприятием. В результате каждый персонаж, проникая нам в душу, обретает неповторимую окраску. Собственно, качественно проработанные персонажи, подобно образам из сновидений, оказываются живее и ярче своих реальных аналогов, поскольку даже в самом реалистическом своем воплощении персонаж все равно остается символом – символом человеческой натуры.

Хотя персонажи вроде бы существуют в вымышленном мире точно так же, как люди существуют в реальном, ансамбль действующих лиц – это не толпа случайно оказавшихся рядом людей, а такой же искусственно подобранный коллектив, как, допустим, состав исполнителей балетной постановки. Он создается с целью воплотить авторский замысел [8]. А в чем состоит этот замысел? Почему авторы вообще этим занимаются – зачем им делать слепки с человеческой натуры? Жили бы себе и жили, довольствуясь обществом друзей и родных.

Потому что реального мира всегда мало. Наш разум жаждет смысла, однако в действительности обычно не сыщешь ни концов, ни начал, ни середины. А в сюжетах – да. Наш разум желает беспрепятственно заглядывать внутрь себя и в потаенные уголки чужой души, но люди носят маски, пряча за ними и внешнее, и внутреннее. А персонажи – нет. Они появляются перед нами с открытым лицом и уходят абсолютно прозрачными.

События сами по себе ничего не значат. Молния, ударившая в пустошь, бессмысленна; смысл появляется, когда молния попадает в оказавшегося на этой пустоши бродягу. Когда к событию добавляется персонаж, бесчувственная природа вдруг начинает подавать признаки жизни.

Создавая своих персонажей, вы естественным образом собираете вместе проявления человеческой натуры (собственное представление о себе, представление о других людях – таких же, как вы, и в то же время на вас непохожих, об окружающих, которые иногда чудят, а иногда банальны, сегодня очаровательны, завтра отвратительны), чтобы вложить их в вымышленные образы. При этом вы прекрасно понимаете, что персонажи, которых вы выстраиваете, не тождественны своим реальным прототипам. И хотя окружающие автора люди могут послужить для него источником вдохновения и идей, он – подобно матери, которая любит своих детей иначе, чем мужа, – любит персонажей, выросших в саду его сюжетов, совсем не так, как семена, из которых они проросли.