Энкоды: Как договориться с кем угодно и о чем угодно - Вадим Петровский Страница 3

– Хамите.

– Хо-хо! (Выражает, в зависимости от обстоятельств, иронию, удивление, восторг, ненависть, радость, презрение и удовлетворенность.)

– Знаменито.

– Мрачный. (По отношению ко всему. Например: «мрачный Петя пришел», «мрачная погода», «мрачный случай», «мрачный кот» и т. д.)

– Мрак.

– Жуть. (Жуткий. Например, при встрече с доброй знакомой: «жуткая встреча».)

– Парниша. (По отношению ко всем знакомым мужчинам, независимо от возраста и общественного положения.)

– Не учите меня жить.

– Как ребенка. («Я его бью, как ребенка» – при игре в карты. «Я его срезала, как ребенка» – как видно, в разговоре с ответственным съемщиком.)

– Кр-р-расота!

– Толстый и красивый. (Употребляется как характеристика неодушевленных и одушевленных предметов.)

– Поедем на извозчике. (Говорится мужу.)

– Поедем в таксо. (Знакомым мужеского пола.)

– У вас вся спина белая (шутка).

– Подумаешь!

– Уля. (Ласкательное окончание имен. Например: Мишуля, Зинуля.)

– Ого! (Ирония, удивление, восторг, ненависть, радость, презрение и удовлетворенность.)

Стиль общения Эллочки-Людоедки на первый взгляд и правда напоминает стиль общения с помощью энкодов. Например, вот один из диалогов, который приводится в «12 стульях»:

– Здравствуй, Еленочка, а это что такое? Откуда стулья?

– Хо-хо!

– Нет, в самом деле?

– Кр-расота!

– Да. Стулья хорошие.

– Зна-ме-ни-тые!

– Подарил кто-нибудь?

– Ого!

Это что, действительно энкоды? Хо-хо! Об это чуть позже. Пока же сообщу, что предпосылкой и причиной выделения энкодов в особую область знания можно смело считать такие смертельные болезни, как сифилис и красная волчанка.

Сифилисом я «заболел» в третьем классе, прочитав Большую советскую энциклопедию. Родителям признаваться было стыдно, в больницу меня не приняли, накричали и прогнали. У меня не оставалось другого выхода, как попытаться излечить свою хворь самостоятельно. Я внимательно проштудировал «Справочник терапевта» – и тут же «подхватил» красную волчанку! Тут уж признаваться родителям не было вообще никакого резона, справочник без обиняков поведал мне о неизбежной смерти, и я стал ее смиренно ждать.

О, это особая тоска, когда смотришь на смеющихся сверстников, отца и мать, прохожих, а сам понимаешь, что вряд ли доживешь до второго альбома бит-квартета «Секрет»! В таком страхе смерти я жил что-то около восьми лет… Подробнее обо всей этой истории можно прочитать в рассказе «Сифилис» [5]... Но – при чем тут энкоды?!

В идеальном энкоде закодировано несколько смыслов, точнее, собеседнику должно так казаться.

Об этом – все-таки чуть позже, пока же сообщу, что феномен энкодов имеет прямое отношение к психолингвистике – науке о закономерностях порождения и восприятия речевых высказываний. Психолингвистика возникла в 50-х годах прошлого века как реакция на появление практических задач, для решения которых оказался недостаточным аппарат традиционной лингвистики и психологии.

Помните, например, рассказ Шукшина «Срезал»? В нем описан великолепный пример психолингвистической обработки, которой подверг «кандидатов» Константина Ивановича и его жену Валю местный «демагог-кляузник» Глеб Капустин (толстогубый, белобрысый мужик сорока лет, начитанный и ехидный…).

За столом разговор пошел дружнее, стали уж вроде и забывать про Глеба Капустина… И тут он попер на кандидата.

– В какой области выявляете себя? – спросил он.

– Где работаю, что ли? – не понял кандидат.

– Да.

– На филфаке.

– Философия?

– Не совсем… Ну, можно и так сказать.

– Необходимая вещь. – Глебу нужно было, чтоб была – философия. Он оживился. – Ну, и как насчет первичности?

– Какой первичности? – опять не понял кандидат. И внимательно посмотрел на Глеба. И все посмотрели на Глеба.

– Первичности духа и материи. – Глеб бросил перчатку. Глеб как бы стал в небрежную позу и ждал, когда перчатку поднимут.

Кандидат поднял перчатку.

– Как всегда, – сказал он с улыбкой. – Материя первична…

– А дух?

– А дух – потом. А что?

– Это входит в минимум? – Глеб тоже улыбался. – Вы извините, мы тут… далеко от общественных центров, поговорить хочется, но не особенно-то разбежишься – не с кем. Как сейчас философия определяет понятие невесомости?

– Как всегда определяла. Почему – сейчас?

– Но явление-то открыто недавно. – Глеб улыбнулся прямо в глаза кандидату. – Поэтому я и спрашиваю. Натурфилософия, допустим, определит это так, стратегическая философия – совершенно иначе…

– Да нет такой философии – стратегической! – заволновался кандидат. – Вы о чем вообще-то?

– Да, но есть диалектика природы, – спокойно, при общем внимании продолжал Глеб. – А природу определяет философия. В качестве одного из элементов природы недавно обнаружена невесомость. Поэтому я и спрашиваю: растерянности не наблюдается среди философов?

Глеб Капустин действует тонко и четко – Василий Шукшин виртуозно передал этот стиль, который является вовсе не умозрительным, а весьма практичным. Даже в приведенном выше куске отлично видны два элемента этого стиля – выманивание собеседника («Ну, и как насчет первичности?») и вбрасывание глубинных близких большинству людей тем и мемов (единица культурной информации):

– Это входит в минимум? – Глеб тоже улыбался. – Вы извините, мы тут… далеко от общественных центров, поговорить хочется, но не особенно-то разбежишься – не с кем. Как сейчас философия определяет понятие невесомости?

Даже для тех, кто понимает, что это такое, невесомость – из разряда чуда, поэтому вопрос о невесомости кажется собеседнику одновременно и неожиданным, и искусственно важным.

И далее хорошо видно, как Капустин действует по той же схеме – выманивает и актуализирует, казалось бы, важную проблему. Его собеседник не может игнорировать разговор, но и принимать его всерьез – тоже. Он не знает, как себя вести, его, с одной стороны, постоянно сбивают с толку, «расфокусируют», а с другой – наносят плотные удары. Вот как развивались события дальше…