Правда и ложь в истории великих открытий - Джон Уоллер Страница 3

Некоторые выдающиеся представители науки обрели героический статус именно таким образом. Если эти идеи вернуть в их изначальный контекст, то между ними и тем, что мы сегодня принимаем как истину, окажется не так уж много общего. Но нас приучили к тому, чтобы мы с пиететом относились к отцам-основателям, поэтому третьим моим желанием было привлечение внимания к контекстуализации как к единственному лекарству от «презентизма». Мы должны научиться понимать прошлое в современных ему условиях, без всяких ссылок на то, что «было потом».

И последнее — я очень надеюсь, что отобранные мной эпизоды из истории науки предстанут перед читателем как человеческая драма, где одинаково важную роль играли и интеллектуальная мощь, и неприкрытые амбиции. Поэтому я абсолютно уверен, что книга моя привлечет тех, кто больше всего хочет взглянуть на мир с позиций антипрезентизма, тех, в ком есть здоровый дух авантюризма, помноженный на глубокое уважение таланта и высоты человеческого духа. Для таких умов отделение истины от вымысла лишь обогатит их понимание жизни.

Луи Пастер, Роберт Милликен, Артур Эддингтон, Фредерик Уинстон Тейлор, Фриц Ротлисбергер и Уильям Диксон

Первые пять глав объединяет одна общая тема: каждый из шести рассматриваемых ученых манипулировал результатами своих экспериментов так, чтобы они не противоречили его изначальным представлениям о мироустройстве. Чтобы стать победителями в научных сражениях, эти ученые (в разной мере) не стеснялись запутывать и даже обманывать своих влиятельных друзей и ставить под удар их репутацию как надежных свидетелей. Всем шестерым повезло: признавая в них авторов выдающихся идей, потомки закрыли глаза на то, что представленные ими доказательства были весьма сомнительны.

Было бы печально тем не менее, если бы эти пять глав воспринимались как нападки на ученых. Да, некоторые великие личности позволяли своим амбициям влиять на чистоту и честность эксперимента. Однако те шесть ученых, о которых пойдет речь в последующих главах, не представляют всю науку. Я выбрал их лишь потому, что между мифом, окружающим их имена, и реальностью существует огромная пропасть. Их действительный вклад в науку будет рассмотрен в заключительной главе первой части книги.

На данном этапе мне бы хотелось сделать одно общее замечание в отношении Пастера, Милликена и Эддингтона. Знаменитый философ XX века Карл Поппер провел полезное различие между открытием и его верификацией в процессе обретения научных знаний. Ни в коем случае не сомневаясь в способности ученых осмысливать мир, он тем не менее считал, что на этапе открытия ученый может позволить себе больше вольностей, чем тогда, когда в дело вмешиваются другие ученые и начинают в процессе верификации «фальсифицировать» изначальную идею. Для эмпирической психологии будет, наверное, очень интересно, как рождается новая идея — как музыкальная тема, как драматический конфликт или как научная теория. «Однако это совершенно не важно для логического анализа научного знания», — заявил Поппер в 1959 году. Наука становится надежным знанием, утверждал он, лишь тогда, когда ее выводы в течение нескольких лет выдерживают испытание на прочность. Действительно, он был «склонен думать, что научное открытие невозможно без веры в идеи, носящие чисто спекулятивный характер и иногда даже весьма туманные» [1].

Именно в таком контексте следует рассматривать примеры, приведенные в первой части книги. Изначальные данные, представленные учеными, о которых пойдет речь, содержали серьезные ошибки и относились скорее к научным убеждениям, чем к научной эмпирике. Но если бы наши герои были совершенно не правы, ученые в других лабораториях показали бы это незамедлительно. Неверные, но внушающие доверие идеи постоянно предлагаются определенными представителями научного сообщества, однако такие идеи долго не задерживаются, поскольку, для того чтобы выжить, научная теория должна обладать неоспоримыми достоинствами.

После такого вступления вы можете переходить к следующим главам, в которых многое явится для вас настоящим откровением, — дело в том, что реальные сложности этапа, который Карл Поппер назвал «этапом открытия», никогда серьезно не исследовались. Он зависит от огромного количества социальных и психологических факторов, которые с легкостью могут сбить любого ученого с пути истинного, определяемого научным методом в обычном его определении. На этапе верификации вероятность того, что ложные научные идеи сохранятся, очень мала, даже при хорошем пиаре. Но когда открываются совершенно новые горизонты, у ученого появляется больше возможностей проявить все свойства своей натуры, включая и хитрость, и грубую силу. А теперь позвольте перейти к этим пяти конкретным случаям.

Вот она, жизнь, простая по человеческим меркам, но при этом выдающаяся. Он непрестанно работал, испытывая нужду и тяжелые утраты, болезни и противостояние; теперь его доктрины завоевали весь мир, факты, представленные им, неоспоримы, его методы нашли тысячи применений в промышленном производстве и сельском хозяйстве, его науку на практике применяют все терапевты и хирурги, его имя превозносит человечество… Одно слово — гений… Другими словами, любая похвала, высказанная в его адрес, не будет преувеличением.

Признание Пастером того факта, что молочнокислое и спиртовое брожение происходят при взаимодействии с воздухом, заставило его задуматься над тем, постоянно ли присутствуют эти его невидимые организмы в атмосфере или же они возникают спонтанно. С помощью простых, но изящных экспериментов, включая фильтрацию воздуха и поднятие неферментированных жидкостей высоко в горы, он доказал, что пища разлагается, если она вступает в контакт с микробами, находящимися в воздухе. Это приводит к ее гниению, но те трансформации, которые она претерпевает, не дают толчка к спонтанному появлению в ней новых организмов.

В 1878 году слава Луи Пастера в научных кругах достигала апогея, и в том же 1878 году в своей лаборатории в Коллеж де Франс умер его закадычный друг Клод Бернар. Даже он, признанный корифей физиологии XIX века, не смог остановить почечную инфекцию, которая и убила его в течение нескольких дней. Пастер очень переживал, ведь он потерял не только друга, но и самого последовательного теоретика и виртуоза-экспериментатора, всегда готового поддержать его на полях научных сражений.

Однако через полгода после смерти Бернара один из его учеников опубликовал выдержки из лабораторных дневников ученого. Пастер был потрясен: эти разрозненные заметки полностью опровергали всю его научную работу! Бернар считал: утверждение Пастера о том, что причиной болезней являются микробы, больше основывается на домыслах, чем на научных фактах. Возмущенный Пастер принялся печатать одну статью за другой, опровергая критику Бернара, причем прибегал к такой «тяжелой артиллерии», что впоследствии ученые назвали его усилия «непростительным святотатством». В своем стремлении поквитаться Пастер даже не постеснялся назвать Бернара жертвой умственного помешательства и «тирании домыслов».