Наставления бродячего философа. Полное собрание текстов - Григорий Сковорода Страница 31

Клеопа. Посему вся сила в Боге, а не во внешней видимости.

Друг. А что ж есть идолопоклонство, если не в том, чтоб приписывать силу истуканам? Не хочешь рук невидимых. Видно, что видимости воздаешь силу и почтение твое. Но долго ли сия твоя видимость пребудет? На что ты положился? Что есть видимая плоть, если не смерть? И на ней-то ты основал сердце твое и любовь? Всякая внешность есть мимо протекающая река. Не на льду ли ты воткнул кущу твою и поставил шалаш твой? Пожалуйста, перенеси его на твердость; перенеси его во дворы Господни; воткни на новой земле. А иначе что твоя за радость? Какой покой? Не всегда ли опасаешься, что когда-либо лед, однак, растает. Когда-либо смертное тело оставлять надобно. О беднейшие, почитающие тело свое тленное и не верующие новому! Таковые-то «возволнуются и почить не возмогут. Не радоваться нечестивым», – говорит Господь Бог.

Филон. Что есть нечестивый?

Друг. Тление почитающий.

Филон. Как?

Друг. Так почитающий, что если отнять у него тление, тогда думает, что ему без него никак бытия своего иметь невозможно. Не великое ли сие почтение для праха?

Филон. Кажется, что весьма не малое, ибо таким образом боготворит он свой пепел, приписывая ему жизни своей действительность.

Друг. Так теперь, думаю, постигаешь сии слова: «Я Господь Бог! Сие мое (не чужое) есть имя. Славы моей иному не дам, не добродетелей моих истуканам». То, что мы назвали действительностью, называется тут добродетелью, то есть силою и крепостью, которую бог за свое преимущество от всей тленности так отнял и себе присвоил, что ужасно злится, если кто дерзнет ее хотя мало уделить твари или кумирам, с которыми он от начала века всегда ревностную тяжбу имеет. Мы все его в сем ужасно обижаем, всегда и везде.

Филон. Как?

Друг. А вот так! Весь мир состоит из двоих натур: одна видимая, другая невидимая. Видимая называется тварь, а невидимая – Бог. Сия невидимая натура, или Бог, всю тварь проницает и содержит, везде и всегда был; есть и будет. Как же ему не досадно, если мы, смотря на перемену тленной натуры, пугаемся? А сим самым приписываем ей важность в жертву, чего сделать нельзя, не отняв ее от Бога, который всю важность, и силу, и бытие, и имя, и все-на-все исполнение себе только одному полно и без причастников приусвоил. Разжуй, если он бытие и всему исполнение, тогда как можешь что твое потерять? Что у тебя есть, он тебе все то есть. Ничто твое не пропадает потому, что Бог порчи не знает. Одна для тебя остается школа веры, или, как Давид говорит, поучение вечности. Потерпи в нем немножко, поколь староверное твое пепельное сердце несколько от сегосветных очистится душков.

Лица: те же

Друг. Земля! Земля! Земля! Слушай слово Господне!

Филон. Не слышу.

Друг. Для чего?

Лука. Кто может взойти на небо, разве сошедший с небес? Кто может слышать слово Божие, если не будет Бог в нем? Свет видится тогда, когда свет в очах есть. Чрез стену пролазит тогда, когда Бог вождем есть. Но когда сила в оке опорочена, лучше сказать, когда сила от ока отступила и селения своего во веществе его не имеет, в то время никоего око различия меж тьмою и светом не находит.

Клеопа. Но не может ли Бог мертвого живым, а видимого невидимым сделать? Ей! Есть время и теперь воскреснуть. Может искра Божия упасть на темную бездну сердца нашего и вдруг озарить. Уверуем только, что Бог есть во плоти человеческой. Есть подлинно он во плоти видимой нашей не веществен во вещественной, вечный в тленной, один в каждом из нас и цел во всяком, Бог во плоти и плоть в Боге, но не плоть Богом, ни же Бог плотию. Ах, зерно горчичное! Вера! Страх и любовь Божия! Зерно правды и царствия его! Чувствую, что тайно падаешь на земное мое сердце, как дождь на руно. О дабы не поклевали тебя воздушные птицы!

Филон. Вспомним теперь с Давидом вечные лета и поучимся в них.

Клеопа. Кому или чему поучиться?

Филон. Вечности поучимся… Кому подобен истинный человек, Господь наш, во плоти?

Друг. Подобен доброму и полному колосу пшеничному. Рассуди теперь: стебло ли с ветвями? Постой! Не то колос. Колос все заключает в себе. Ость ли на колосе, она ли есть колос? На колосе ость, правда, и в колосе ость, но не колосом ость, не она есть колос. Что ж есть колос? Колос есть самая сила, в которой стебло со своими ветвями и ость с половою заключается. Не в зерне ли все сие закрылось, и не весною ли выходит все сие, переменив зеленую вместо желтой и ветхой одежды? Не невидима ли сила зерна?

Так. Оно в то время действует, когда вся внешность уже на нем согнила, дабы не приписал кто нового плододействия мертвой и нечувственной земле, то есть гниющей внешности, но вся бы слава отдана была невидимому Богу, тайною своею десницею все действующему, дабы он один во всем был глава, а вся внешность пятою и хвостом.

Филон. Теперь мне в колосе показывается то, что по сие время не было видно.

Клеопа. Лучше скажи, что ты в нем один хвост видел.

Друг. Пускай же сия в колосе новость называется рост. Господь Бог прирастил его нам.

Лука. Но как мы с поля перешли в сад, взгляните, чем нас приветствует в беседке сей человек.

Филон. Сию икону написал мой друг живописец.

Клеопа. Куда мне нравится! Из-за черного облака луч касается головы его. Но что за слова в луче? Они вместе с лучом с высоты снисходят в облитую светом голову его. Прочитай, Лука! Ты из числа книгочиев…

Лука. Образ пророка Исайи. В луче написаны сии слова: «Возопий…»

Клеопа. Но что за слова из уст его исходят?

Лука. Знаю те слова: «Всяка плоть – сено, и всяка слава человека как цвет травный…»

Филон. А что ж написано на бумажке, которая в его руках?

Лука. Знаю: «Слово же Бога нашего пребывает вовеки».

Друг. Видите ли исписанную бумажку?

Клеопа. Мы двое с Филоном столько уже лет около одного земледельства упражняемся, а колос недавно усмотрели. Что же касается бумажек, да еще пророчиих, спрашивай Луку – его то дело.

[Лука]. Ты видишь в руках пророчиих бумажку. Но знай, что видишь дело весьма малое и весьма великое. Сей блаженный старик легко держит в правой руке то дело, в коем всегда везде все содержится. Рассуди, что сам откровения светом озаренный старец в его состоит руке; носимым носится и держится у себя держимым. Смотрел ты на колос? Посмотри теперь на человека и узнай его. Видел ты в колосе зерно, а теперь взгляни на семя Авраамово да тут же и на твое. Видел ты в колосе солому с половою? Посмотри ж и на траву тленной твоей плоти с пустым доселе цветом пепельных твоих рассуждений. Усмотрел ты в колосе то, чего прежде не видывал? Теперь узнавай в человеке то, что для тебя видно не было. Видя колос, не видел его и не знал человека, зная его. Но что показалось тебе в колосе напоследок, то не было от плоти, но от Бога.