Великое разделение. Неравенство в обществе, или что делать оставшимся 99% населения? - Джозеф Юджин Стиглиц Страница 45

Обама обещал положить конец беспределу, творящемуся в финансовой сфере, однако на сегодняшний день в тюрьму отправился лишь один топ-менеджер банка (и несколько рядовых служащих). Бывший министр финансов США Тимоти Гайтнер в своей недавно изданной книге «Стресс-тестирование» предпринял самоотверженные, но безуспешные попытки оправдать действия администрации, уверяя, что у нее не было другого выбора. Гайтнер явно придавал чрезмерное значение проблеме морального риска, связанного с помощью малоимущим владельцам жилья, иными словами, он и его коллеги не сделали ничего, чтобы воспрепятствовать втягиванию обычных американцев в заведомо кабальные кредиты. И в то же самое время моральные риски помощи банкам волновали его в гораздо меньшей степени, при том, что именно они были ответственны за непомерные риски, обрушившиеся на обычных американцев в связи с чрезмерной задолженностью и ажиотажем на ипотечные кредиты.

На самом деле попытки Гайтнера оправдать действия администрации лишний раз убеждают меня в том, что система фальшива. Если люди, ответственные за принятие критически важных решений, настолько когнитивно захвачены Одним процентом, т. е. руководителями банков, что единственное правильное решение им видится в том, чтобы выдать миллиарды долларов виновникам кризиса и оставить без поддержки рабочих и домовладельцев, то такая система в корне несправедлива.

Данный подход лишь усугубил и без того одну из самых серьезных проблем – увеличивающееся неравенство. Полное восстановление экономики и ее рост возможны только при условии сильного, динамично развивающегося среднего класса. Чем глубже неравенство, тем ниже темпы экономического роста. Эту истину теперь признает даже МВФ. Поскольку менее состоятельные граждане тратят большую долю своих доходов, чем богатые, именно они увеличивают спрос, когда их доходы растут. Увеличение спроса ведет к созданию дополнительных рабочих мест. С этой точки зрения, не кто иной, как простые американцы создают новые рабочие места в стране. Поэтому цена неравенства высока: более слабая экономика, отмеченная низкими темпами роста и большей нестабильностью. Все довольно просто.

Ничто из этого не является неизбежным следствием действия каких-то экономических сил. Все, что мы сделали и не сделали, – исключительно продукты политических решений и политики в целом. Если силами нашей политики налоговые льготы получают те, чья прибыль возникает благодаря владению капиталом; если наша образовательная система построена таким образом, что дети богатых родителей имеют доступ к лучшим школам, в то время как дети из обычных семей имеют возможность учиться лишь в посредственных; если самые состоятельные члены общества могут позволить себе прибегнуть к услугам самых талантливых юристов и уклоняться от уплаты весомой части налогов благодаря офшорным зонам, то нам не стоит и удивляться высокому уровню неравенства и низкому уровню возможностей. Если в политике не произойдут изменения, ситуация будет лишь усугубляться.

Теперь стало очевидно и то, что высокий уровень экономического неравенства трансформировался еще и в высокий уровень неравенства политического, в связи с этим нашу систему можно охарактеризовать скорее как «один доллар – один голос», а не «один человек – один голос». Решение Верховного суда по делу Citizens United, вынесенное в январе 2010 года, обеспечило корпорациям гораздо больше возможностей влиять на политический процесс, чем простым гражданам, при этом сняв с руководителей компаний всякую ответственность. В этом году решением суда по обращению Маккатчена был отменен лимит на сумму персональных пожертвований в пользу кандидатов и партий. Поэтому сегодня чем вы богаче, тем больше вы можете влиять на политический процесс и, как следствие, на решения в области экономики, то есть подстраивать систему под интересы Одного процента. Стоит ли все еще удивляться тому, что богатые в нашей стране продолжают богатеть?

Осторожно и запоздало, через шесть лет после Великой рецессии, администрация Обамы начала пересматривать свои взгляды на ее счет. Даже Тимоти Гайтнер в своей книге соглашается с тем, что нужно было предпринимать гораздо больше мер. Но ресурсы были ограничены, и пришлось решать, куда их направить. В этом все и дело: он слушал банкиров, и неудивительно, что выделить деньги он решил именно им. Еще до прихода Обамы к власти я настаивал на том, что нам необходимо хотя бы немного разбавить идею просачивания благ сверху вниз экономикой «просачивания вверх», и призывал заняться вплотную проблемами домовладельцев. Однако мои призывы были проигнорированы, так как администрация гораздо больше ценила советы финансового сектора, которому мои предложения не были выгодны.

Казалось, команда Обамы искренне недоумевает, почему страна не преисполнена благодарности в адрес своего правительства, которое предотвратило вторую Великую депрессию. Они же спасли банки и, следовательно, спасли экономику от бури, которая бывает раз в сто лет. Они гордо заявляли, что все деньги, направленные в финансовый сектор, вернулись даже в большем размере, отказываясь, таким образом, признать принципиальные факты реальности: случившееся не было форс-мажором. Все произошедшее было следствием бездумного поведения, предсказуемым и предсказанным результатом курса на дерегулирование, недостаточного ужесточения оставшихся мер регулирования и отстаивания интересов Одного процента и банкиров, за что ни Тимоти Гайтнер, ни его наставник, бывший экономический советник США Ларри Саммерс не понесли никакой ответственности. Подобное можно сравнить разве что с автомобильной аварией, случившейся по вине пьяного водителя, которому дежурный сотрудник полиции лично наполняет бокал, вручает права, отгоняет машину в ремонт, при этом бросив жертву на месте аварии.

Схеме финансовой помощи банкам мог бы позавидовать любой отъявленный мошенник. Правительство при поддержке Федерального резерва дает банку заем под практически нулевой процент. Затем этот банк выдает деньги в виде кредитов под 2–3 процента, а прибыль возвращается государству в качестве возмещения за его инвестиции в этот банк. Тем временем топ-менеджмент банка получает бонус за огромную прибыль, которую он ему принес. Такую схему осилил бы даже двенадцатилетний ребенок. Разве это капитализм? В мире, где главенствует закон, пьяный водитель должен был бы оплатить не только ремонт своей машины, но и ущерб, который он причинил, – в нашем случае речь идет о потерях для ВВП, которые на данный момент составляют $8 триллионов и увеличиваются каждый год на $2 триллиона. Банки действительно оправились от кризиса, зато доходы простого гражданина Америки упали до уровня, невиданного за последние двадцать лет. Неудивительно, что общество крайне недовольно.

И дело не в проблеме коммуникации, как сказали бы члены администрации президента. Проблема заключалась в том, что американцы прекрасно видели, что происходит. Во всей стране – и до, и во время, и после реализации программы спасения банков – происходили довольно конструктивные обсуждения альтернативных вариантов выхода из кризиса. Так, критикам вроде Шейлы Бэйр, Элизабет Уоррен, Нила Барофски удалось одержать победу не потому, что они лучше других умеют доносить свою мысль, а потому, что их мысль гораздо более убедительна: другие, более честные и эффективные способы спасти экономику были. Вместо этого наша экономика загнана в порочный круг: экономическое неравенство ведет к неравенству политическому, а оно, в свою очередь, ведет к тому, что правила переписываются таким образом, чтобы еще больше усугубить расслоение общества. И каков результат? Еще большее разочарование в нашей демократии.