Тридцать миллионов слов. Развиваем мозг малыша, просто беседуя с ним - Лесли Левинтер-Саскинд Страница 48

Более того, родителям становятся очевидны шаги, с помощью которых эту власть можно укрепить. Понимание проблемы разрыва в тридцать миллионов слов также помогает подготовить почву, чтобы переломить ситуацию для всех детей. По этому вопросу наука высказывается предельно четко. Чтобы ликвидировать различия в уровнях успеваемости и предоставить всем детям возможность раскрыть свой потенциал, необходимы качественно проработанные, тщательно контролируемые программы, основанные на научных данных. И эти программы, направленные в помощь детям, опираются на родителей и воспитателей.

Вот что Стивен Доу, исполнительный директор Community Action Project в Талсе, называет великим парадоксом: несмотря на то что раннее детство – это территория родителей, и мы знаем, как велика их роль в интеллектуальном развитии детей, именно мамы и папы по большей части остаются за бортом программ развития и реформ, направленных на устранение недостаточной успеваемости. Они могут упоминаться в дискуссии, но с ними все-таки чаще обращаются как с неким дополнительным фактором, а не ключевым инструментом, с помощью которого можно добиться необходимых изменений {201}. И это было бы смешно, когда бы не было так грустно. Потому в свое время именно провал проекта по подготовке малышей к школе заставил Харт и Рисли посвятить себя продолжительным исследованиям родительского влияния на результаты обучения детей.

Никто не сомневается в важности дошкольных воспитательных учреждений. Но когда туда приходят дети, не обладающие необходимыми для обучения качествами, далее их можно лишь корректировать. Чтобы дошкольное воспитание было полноценным, а недостаток подготовки к школе не обрекал ребенка вечно «догонять» или не гарантировал провал, дети, приходящие в детский сад, должны быть готовы учиться. Именно поэтому так важны ранние программы с участием родителей, подготавливающие к школе тех малышей, которым нужна дополнительная поддержка. Эти программы подскажут взрослым, как создавать оптимальное языковое окружение в первые три года жизни их ребенка, когда происходит столь важное развитие мозга. Визиты домой помогут выстроить языковые цели, а внимательное наблюдение позволит их достичь. Чтобы гарантировать успех, программа должна включать процедуру оценки и оптимизации.

Успех будет зависеть от мощной системы поддержки. Прежние воспитательные меры {202} нередко приводили в тупик, и теперь потребуются дополнительные исследования или научно обоснованная доработка программ. Наука подтверждает, что важно прилагать усилия в этой области, так как улучшить результаты можно только при условии активного вовлечения родителей или воспитателей ребенка первого года жизни в его развитие.

Но пока мы как нация не осознáем важности родительской вовлеченности и не предоставим соответствующую поддержку там, где она нужна, жизни миллионов детей останутся бесконечными попытками наверстать упущенное.

В наших ли это силах?

Если мы можем создать крошечное антитело, которое перемещается внутри человеческого организма и атакует конкретные раковые клетки; если можем, нажав пару кнопок, сообщить кому-нибудь в Шанхае, что мы сейчас смотрим шоу на Манхэттене; если можем отправить на Луну двенадцать человек, то сможем и это.

В своей выдающейся книге Unequal Childhoods («Неравное детство») {203} Аннет Ларо, профессор социологии из Пенсильванского университета, противопоставила стили воспитания разных социальных слоев. С этими стилями она и другие ученые связывают сохранение классовых различий. «В Америке принадлежность к социальному классу формирует и обусловливает поступки человека, – писала Ларо. – Жизненные пути, которым мы следуем, нельзя назвать, таким образом, ни равными, ни свободно выбранными» {204}.

Ее выводы – результат исследований, потребовавших полного погружения в жизнь семей с детьми девяти-десяти лет, находящихся на другой стороне социально-экономического спектра. Целью Ларо было получить «реальную картину ежедневных ритмов семьи с детьми-младшеклассниками» {205}.

В отличие от Харт и Рисли, которые были просто наблюдателями, Ларо и ее команда решили поприсутствовать в этих семьях в качестве своеобразных «домашних любимцев» {206}. «Мы хотели, чтобы родители перешагивали через нас, игнорировали, но позволяли постоянно быть рядом» {207}.

Вместо того чтобы собирать статистику, Ларо и ее команда использовали хронику жизни семей, чтобы понять, имеют ли социальные паттерны идентифицируемые социально-экономические характеристики. В исследовании профессора Ларо было задействовано 88 семей. Двенадцать из них изучались интенсивно, с активным участием в их жизни, включая походы на бейсбольные матчи, религиозные службы, семейные встречи, покупку продуктов, посещение салонов красоты и парикмахерских и даже ночевки {208}.

В каждой семье, вне зависимости от социально-экономического статуса и семейных традиций, желали одного и того же: «Все люди хотели, чтобы их дети были счастливыми и успешными», – говорит профессор Ларо {209}.

Родители, принадлежащие к среднему классу, несколько фанатично «развивали в своих детях таланты и умения, поддерживали их самостоятельную точку зрения» {210}. Профессор Ларо называет такой подход «сознательной культивацией» – когда родители часами возят своих детей на занятия, занятия и снова занятия. Также «в семьях среднего класса существенно больше разговаривали… [что, скорее всего, помогло развитию более беглой речи и большего словарного запаса, способствовало более комфортному общению со старшими и более близкому знакомству с абстрактными понятиями»] {211}. К тому же речь родителей в таких домах «демонстрировала логический ход мыслей», поощряла «словесные поединки» и «игру слов» {212}. Директивный тон использовался редко, «за исключением вопросов здоровья или безопасности» {213}.