8 ключей к целостности, наполненной надеждой. Инструменты для исцеления от душевных ран - Донна Деномм Страница 5

Ночные кошмары были отнюдь не первым проблеском раны, упрятанной глубоко в моих бессознательных воспоминаниях. Как это часто бывает с тем, что мы считаем своими «главными» проблемами, жизнь предоставила мне идеальные обстоятельства, чтобы я глубже погрузилась в трудности, с которыми мне предстояло столкнуться и в конечном итоге справиться, – в те, которые были родом еще из детства, из тогдашнего эмоционального, сексуального и религиозного надругательства. Одним из таких поворотных событий оказалась ситуация, когда меня подростком похитила опасная шайка.

Моя тщедушная, маленькая фигурка завязывается узлом: я зарываюсь головой в грубую ткань своих джинсов, возя дрожащими ногами туда-сюда, не в состоянии унять эту трясучку. Я свернулась плотным клубком на узком пространстве заднего сиденья «импалы-шеви» 63-го года, мчащейся с огромной скоростью. Мои длинные прямые волосы прикрывают меня от света, но больше ни от чего, и в этой добровольной темноте я дрожу от сильного страха, с ужасом понимая, что не могу убежать. Вокруг машины оглушительно трещат выстрелы…

«Я же умру тут, а мама подумает, будто я была ВМЕСТЕ с этими… парнями».

Незадолго до этого я стояла под теплым весенним солнцем, прогуливая школу и наслаждаясь незаконно обретенной свободой. Мне очень нравилась закусочная Lordship, популярное место отдыха и одно из любимых мною лично. Я проводила там много времени, иногда мирно бродила по соседнему пляжу. В то утро пляж еще был свободен от семейных табунов, которые заполонили его через несколько недель.

«Все живое заслуживает уважения. К чему бы то ни было: к человеку, дереву или птице следует прикасаться осторожно, потому что жизнь коротка» [8]. Где я прочитала эти слова впервые? Вроде бы они были написаны на мемориальной доске на ярмарке ремесел и народных промыслов. Не могу вспомнить, где именно, но они сразу поразили меня имевшейся в них солидной долей истины, поэтому на бумажном пакете, обнаруженном в рюкзаке, я нацарапала стихотворение. И с тех пор часто выводила эти слова пальцем на теплом песке, а иногда даже украшала их ракушками и водорослями, создавая своего рода природный алтарь. Это действие казалось мне куда важнее всех остальных: оставить на песке неизвестно чьи слова. Сегодня я потратила чуть больше времени, чтобы старательно украсить свой шедевр. Возвращаясь с пляжа, я еще раз обернулась и увидела свою работу в обрамлении сильных волн, разбивающихся о берег позади нее. В этом моменте было что-то милое и вневременное.

Закусочная была зауряднейшей из заурядных: одна комната с грилем и стойкой для приема заказов, несколько столов и стульев (внутри и снаружи), два автомата для игры в пинбол, сигаретный автомат и длинная липкая лента для мух с богатым «урожаем» за целый месяц. Запах бургеров на гриле сливался с соленым ароматом влажного воздуха.

…Пока я, прислонившись к крыльцу, занималась своими делами, ко мне подошел Винни Джулиани [9], парень, которого я вроде как знала. Ну, не то чтобы совсем знала. Просто часто видела его с моим другом Тонто (Патриком Де Лукой). Эти двое были друзьями детства, а их дяди были связаны с мафией, поэтому их опасались. Винни всегда был добр ко мне, поэтому, когда он небрежно произнес: «У меня есть одно дельце, и нужна цыпа, которая поможет», я согласилась, даже глазом не моргнув. Хоть в школе я была в основном отличницей и в уличной жизни считала себя достаточно опытной, мне бы и в голову никогда не пришло спросить, в чем дело. То были дни беззаботной небрежности, когда любое зло, любой серьезный вред, казалось, обходили меня стороной… Вот так я и оказалась здесь, в этой долбаной машине, свернувшаяся клубком и дрожащая от страха за свою жизнь.

И это еще даже не половина всей истории. Практически сразу, едва мы сели в машину, я почувствовала, как что-то твердое ткнулось мне в ребра, и, глянув вниз, увидела блестящий ствол пистолета. «ЧТО ж ТАКОЕ происходит?» – взвизгнула я, впиваясь ногтями в руку Винни. Этот вооруженный парень был известен своей вспыльчивостью и непредсказуемостью, и мне безумно захотелось оказаться в школе и уютно устроиться за партой, решая контрольную по алгебре, с которой я и сбежала. Как раз в этот самый момент, заметив машину, следовавшую за нами, Винни нашел пистолету другое применение. Я не знаю, поступил ли он так из-за того, что боялся за меня, или ему просто нужно было больше места для маневра, но Винни одним махом поднял меня и пересадил на заднее сиденье. «БЫСТРО пригнись там и сиди тихо, как мышь под веником!» – крикнул он. «Пок, пок, пок», – раздалось над моей головой, когда машина набирала скорость, швыряя мое тело из стороны в сторону, когда мы влетали в повороты. «Вот вам, чертовы ублюдки, получите!» – крикнул Винни в окно, стреляя в ответ.

Теперь, когда стрельба кажется мне вечной, я начинаю молиться простыми словами, как насмерть перепуганная школьница, торопливо предлагая Богу сделку: «Вытащи меня отсюда, и я больше никогда не буду пропускать уроки… Обещаю слушаться маму… Черт, я даже зубы буду чистить по три раза на дню. Пожалуйста, Господи, любой ценой. Я слишком молода, чтобы умирать!»

Проходит, кажется, вечность, прежде чем машина останавливается и ребята выходят. Я слышу только бормотание. Выпрямляюсь, все еще дрожа, но теперь я достаточно успокоилась и больше не смущаюсь из-за того, что съеживалась на полу. Я не из тех, кто обычно боится. И пока просто на время забыла и потому нисколько не беспокоюсь, что эти придурки похитили меня под дулом пистолета. Как же хорошо быть живой!

Дверца машины распахивается, и я с огромным облегчением вижу своего друга Тонто. «Не бойся, – заверяет он меня, – я не допущу, чтобы с тобой что-нибудь случилось. С тобой просто хотят поговорить».

«Со мной? Зачем?»

Скрипит под ногами сухое дерево крыльца, когда через облупившуюся дверь мы заходим по нему в этот прибрежный коттедж. Я словно в замедленной съемке наблюдаю, как на палубу падает серо-белая фигура… Что они собираются со мной сделать? Быстро оглядываясь вокруг, я понимаю, что в комнате только взрослые мужчины – кроме Тонто, Винни и еще одного парня, Джеймса Б., – и никого из них я не знаю. Меня ведут через гостиную в заднюю спальню (слава богу, без кровати). Если меня собираются изнасиловать, можно подумать, для этого нужна кровать.

Обстановки в комнате никакой, только в углу старый деревянный стол из клена. На столе открытая книга, рядом блокнот, на корешке книги лежит ручка, дожидаясь, пока вернется читатель. В другом углу – куча одежды, чистая вперемешку с грязной; по крайней мере так мне кажется на первый взгляд. Рядом свернутый спальный мешок, и я снова думаю о вероятном изнасиловании, но таких намерений, похоже, ни у кого нет.