О чем говорят бестселлеры - Галина Юзефович Страница 5

Появление нового важного книжного тренда похоже на рождение новой Вселенной в результате Большого взрыва: мир, за секунду до этого не существовавший и попросту непредставимый, возникает буквально из ниоткуда и начинает стремительно расширяться. Крошечный бесформенный фрагмент вещества становится источником, из которого рождаются объекты порой куда более значимые и ценные, чем субстанция, их породившая. И в этом смысле Барбара Картланд – при всей ее художественной бесцветности – заслуживает почетного места в литературном пантеоне. В результате ее революционного прорыва возникла просторная и многообразная вселенная развлекательной литературы для женщин, со всеми ее сияющими пиками и зияющими безднами. И если сегодня у нас есть Хелен Филдинг, Элена Ферранте или Лиана Мориарти, то благодарить за это мы должны анекдотическую старушку в розовом манто.

По-настоящему глобальные бестеллеры не имеет смысла оценивать исключительно по шкале художественной ценности. После достижения определенной цифры продаж книга переходит в разряд социальных феноменов – и уже в этом качестве заслуживает самого пристального внимания и уважения, вне зависимости от эстетических недостатков или, напротив, совершенств.

Впервые об этом задумался в середине XIX века Гюстав Флобер в процессе чтения главного бестеллера той эпохи – «Хижины дяди Тома» Гарриет Бичер-Стоу. Эта книга разошлась колоссальным для того времени тиражом и, без преувеличения, стала поворотным моментом в истории Соединенных Штатов. Есть популярная легенда, согласно которой президент Линкольн, принимая писательницу в Белом доме, назвал ее «маленькой женщиной, начавшей большую войну» (имелась в виду, конечно, Гражданская война между Севером и Югом, помимо прочего имевшая своей целью освобождение Америки от рабства). Флобер был поражен более чем скромными литературными достоинствами этой книги в сочетании с ее колоссальной, почти непристойной популярностью. Классик написал об этом своей возлюбленной Луизе Коле: «Такого успеха не может обеспечить одно лишь литературное измерение. Додумаем дальше, до поставленной задачи – , когда к определенному таланту в построении эпизодов и легкости языка добавляется искусство обращаться к страстной злобе дня, к проблемам сегодняшнего момента». Именно это свойство – мастерски пойманный и отлитый в слова дух и запрос времени – и порождает глобальный бестселлер, который таким образом становится, пользуясь выражением современника Флобера, философа и историка Ипполита Тэна, «зовом народа, погребенного под землей» (этот звучный эпитет он применил по отношению к другому важному бестселлеру более раннего времени – «Робинзону Крузо» Даниэля Дефо).

Великий бестселлер может быть хорошей книгой, а может и не быть, но в нем всегда – всегда! – присутствует некоторая магия. И это связано в том числе с уникальной особенностью книжного рынка: традиционные методы раскрутки и рекламы на нем не работают. Прямая реклама «продает» книгу только до тех пор, пока находится у потенциального потребителя на глазах, да и то работает хуже, чем в других областях. Как только биллборды, перетяжки и прочие механизмы продвижения исчезают, продажи падают. Единственное, что в самом деле «раскручивает» книгу, это многократно размноженная и на разные лады повторенная персональная рекомендация. И вот этот «телеграф» способен запуститься только тогда, когда книга говорит о чем-то важном, резонирующем, откликающемся на тот самый тэновский «подземный зов». Реклама, восторженная рецензия или еще какое-то точечное воздействие – это камушек, спущенный со склона, и он может запустить могучий камнепад, а может и не запустить. За мою многолетнюю практику я многократно пыталась «раскрутить» какую-то дорогую моему сердцу книгу, но добилась настоящего, не иллюзорного успеха считанное количество раз – в случае с романом Мариам Петросян «Дом, в котором…» и, пожалуй, в несколько меньшей мере с русским переводом «Стоунера» Джона Уильямса.

Магия, заложенная в бестселлере, может быть не вашей магией. Нет ни одного человека в мире, который был бы обязан любить Дарью Донцову, «Пятьдесят оттенков серого», «Гарри Поттера», сериал Дмитрия Глуховского «Метро» или – ну, да, Барбару Картланд. Но брезгливо кривить губу, смотреть сверху вниз и соколиным глазом прозревать в любом большом успехе результат всемирного заговора, плод бесстыжей маркетинговой раскрутки или, на худой конец, признак полнейшего всемирного дурновкусия, – крайне неосмотрительно. Большой успех не бывает «незаслуженным» или случайным, хотя не всегда его причины, как проницательно заметил Флобер сто с лишним лет назад, лежат в сфере художественного. Вместо того, чтобы высокомерно наслаждаться собственным иммунитетом к объектам массового вкуса и героически выгребать против течения, интереснее и продуктивнее будет найти и осмыслить магию, делающую великий бестселлер великим бестселлером. Про магию всегда интересно – не верите мне, спросите Джоан Роулинг.

Первый тираж первой книги о Гарри Поттере, выпущенной английским издательством Bloomsbury в июне 1997 года, составил 500 экземпляров, причем 350 из них выкупили провинциальные британские библиотеки. Десятью годами позже, 21 июля 2007 года, за один только первый день продаж седьмой части цикла в мире было раскуплено 11 миллионов копий, а сегодня, еще через десять лет, общий тираж романов о мальчике-волшебнике перевалил за полмиллиарда. Если взглянуть на статистику мировой книготорговли, которую ежегодно готовит и публикует Франкфуртская книжная ярмарка, то окажется, что годы, отмеченные выходом очередного тома «поттерианы», выглядят на графике одинокими пиками посреди утомительно плоского пейзажа.

Впрочем, даже без этой количественной магии вполне очевидно, что «Гарри Поттер» сформировал целое поколение, причем поколение по-настоящему глобальное, всемирное. Едва ли сегодня найдется человек младше тридцати, которого не связывали бы с романами Дж. К. Роулинг те или иные отношения, кто не знал бы слова «квиддич», не говорил «пятьдесят очков Гриффиндору!» и хотя бы раз в жизни не держал в руках сувенирную волшебную палочку. Для множества людей по всей планете созданная Джоан Роулинг вселенная стала международной системой кодов, фабрикой универсально понятных образов: мир сегодня «говорит» на языке «Гарри Поттера», даже не задумываясь об этом. Герои Роулинг стали типажами, описанные в романе ситуации – прецедентами, к которым можно апеллировать в случае необходимости, терминология ушла в фольклор и зажила собственной жизнью.

Никогда прежде ни одна книга не создавала вокруг себя столь широкого, плотного и однородного пространства смыслов.

Однако любой культурный феномен, популярность которого так беспрецедентно велика, перестает быть феноменом строго культурным. Если книгу читает полмиллиарда людей по всему свету, уже неважно, хороша она или плоха с литературной точки зрения, – важно, что́ мы узнаём из нее об окружающем мире. И в этом смысле «Гарри Поттер», конечно же, тоже стоит особняком: едва ли найдется книга, которая так много сообщала бы о человечестве начала XXI века, как семикнижие Роулинг.

Первое и главное знание, которое подарила нам история мальчика-волшебника, состоит в том, что разделяющие людей барьеры куда более иллюзорны, чем было принято считать. Восемь издателей, отвергших рукопись Роулинг (вернее, те из них, кто вообще снизошел до отзыва), объясняли свой отказ тем, что в книге очень медленно развивается действие, много подробностей и вообще всё слишком сложно и длинно для ребенка. А еще они сомневались, что дети – особенно мальчики – станут читать роман, написанный женщиной (собственно говоря, имя «Дж. К. Роулинг», вынесенное на обложку, призвано было на первых порах замаскировать гендерную принадлежность автора). Один издатель даже написал вполне вежливое и сочувственное письмо, суть которого сводилась к следующему: он, издатель, очень хотел бы жить в мире, где десятилетки воспринимают литературу такого уровня, но увы – нынешние дети не читают сложных книг, да и вообще почти не читают, поэтому у «Гарри Поттера» нет шансов.