Расшифрованная жизнь. Мой геном, моя жизнь - Крейг Вентер Страница 56

Глава 8 Генные войны

Человек, который плывет против течения, знает его силу.

К концу 1993 года страсти по поводу «великой генной лихорадки» нисколько не утихли, и это несмотря на то, что прошло уже два года со времени подачи первых заявок на патенты от НИЗ. Теперь этой проблемой занимался новый человек – главный противник и «заклятый враг» Джима Уотсона Бернадин Хили ушла с поста директора самой влиятельной организации здравоохранения на планете.

Назначение на эту должность было напрямую связано с большой политикой. Новый президент Билл Клинтон выбрал Гарольда Вармуса, молекулярного биолога из Калифорнийского университета в Сан-Франциско. В начале своей академической карьеры Вармус изучал поэзию елизаветинского периода, но впоследствии занялся медициной, сосредоточившись на ретровирусах. За вклад в исследования онкологических заболеваний Вармус был удостоен Нобелевской премии. В ноябре 1993 года он стал первым нобелевским лауреатом, возглавившим НИЗ. В отличие от Хили, Вармус ввел более непринужденный стиль руководства {59} {60}. Он хотел «вдохнуть новую жизнь» в работы НИЗ и твердо верил в необходимость фундаментальной науки и случайный характер открытий.

Между тем Рид Адлер, с самого начала вынашивавший идею патентования, продолжал работать над осуществлением своего плана и подал заявки на оформление патентов, чтобы разделаться с этими, всем надоевшими, неописанными фрагментами генов. В конце 1993 года Адлеру пришлось поплатиться за свой «правильный поступок» – Вармус отстранил его от работы. В Science появилось сообщение, что многие уважаемые эксперты, и даже Фрэнсис Коллинз, полностью согласились с идеей подачи заявок на патенты: «Вармус против оформления патентов, но высокопоставленные чиновники НИЗ заявляют, что его решение о понижении Адлера продиктовано не столько нежеланием оформлять патенты, сколько стремлением улучшить работу Отдела передачи технологий» {61}.

Я тоже стал ощущать последствия кадровой перестановки в руководстве НИЗ. Стейнберг к тому времени начал переговоры о заключении с компанией SmithKline Beecham беспрецедентного контракта на 125 миллионов долларов, предоставляющего ей исключительные права на результаты TIGR. Только узнав об этой сделке, я понял истинное значение разговора, состоявшегося незадолго до этого события.

Тогда Уолли дотошно расспрашивал меня о ближайших планах и возможных публикациях. Некоторые результаты были получены в TIGR уже 6 месяцев назад, и в соответствии с нашим соглашением могли быть опубликованы. Но мне сначала хотелось завершить первую стадию «Анатомии генома человека» и опубликовать серьезную большую статью, которая будет содержать информацию по меньшей мере о половине всех генов человека. Уолли запросил график этого исследования, и я прикинул, что оно займет полтора года. Если бы я закрепил свои обязательства в письменной форме, сказал Уолли, я бы получил бонус порядка 15 миллионов и в течение 10 лет довел общий бюджет TIGR до 85 миллионов долларов. Оглядываясь назад, я понимаю, что ему нужно было добиться от меня этого «железного» обещания для оформления сделки с компанией SmithKline.

О подписании соглашения между HGS и SmithKline Beecham, предоставляющего этой компании исключительные права на результаты моих генных исследований и 8,6 % акций HGS, стало известно непосредственно перед акционированием HGS в начале декабря 1993 года. Цена первичного предложения акций компании (IPO) составила 12 долларов за акцию и быстро поднялась до 20 долларов. Но чувство удовлетворения от такого развития событий улетучилось, когда Уолли объявил, что генеральным директором HGS теперь станет Хазелтайн. Тут я напомнил Уолли про обещание предоставить мне решающее слово при выборе генерального директора и право вето. Я собирался заниматься исключительно наукой, и поэтому в качестве гендиректора считал более подходящим «тяжеловеса» фармацевтической промышленности бизнесмена Джорджа Поуста, а не исследователя антагонистов вируса СПИДа, уже организовавшего несколько биотехнологических компаний. Я попытался отклонить кандидатуру Хазелтайна, но Уолли заметил: «Жаль, что вы не оформили вето в письменном виде». Хазелтайн был, бесспорно, умным человеком и порой агрессивным до такой степени, что мог давить на своих конкурентов, не гнушаясь и не вполне приличными действиями, к примеру телефонными звонками в 3 часа ночи, – по крайней мере, такова была его репутация. Я чувствовал, что он не тот партнер, которого я искал.

Сразу после вступления в должность Хазелтайн дал понять, что компанией управляет он и его мало интересуют мои планы. Он всячески демонстрировал, что я всего лишь «ракета-носитель» для запуска его, Хазелтайна, на орбиту в качестве биотехнологического магната. К счастью, условия нашего детального соглашения с Уолли не позволяли Хазелтайну руководить TIGR. Кроме того, руководство SmithKline было обеспокоено нашим правом публиковать результаты. Решение напрашивалось само собой: Хазелтайн решил ликвидировать TIGR и покончить с любыми обязательствами по его финансированию.

Хазелтайн заказал некоторое количество секвенаторов ДНК, а к концу 1993 года создал лабораторию для конкуренции с TIGR. «Мне не за чем с ним конкурировать, – говорил Хазелтайн. – Мне и так принадлежит все, что он сделал» {62}. Неужели всего год назад я говорил журналистам из The Washington Post: «Каждый ученый мечтает о меценате, который бы инвестировал в его идеи, мечты и талант»? {63}

Не только Хазелтайн был встревожен моим намерением опубликовать результаты наших исследований. К тому времени TIGR завершил секвенирование генома оспы, и мы, понимая важность этой работы, готовили статью для публикации в Nature. «Не стоит так торопиться» – предостерегали нас высокопоставленные правительственные чиновники, стремившиеся засекретить наши данные. В конце концов, скандал разрешился весьма сюрреалистическим образом. Наши коллеги из Советского Союза объявили, что собираются опубликовать свою версию генома оспы. Поскольку мы никак не могли отстать от нашего бывшего врага времен «холодной войны», мы опубликовали анализ генома в журнале Nature, впоследствии получив медаль за это научное достижение {64}.