Француженки подтяжек не делают - Мирей Гильяно Страница 58

В сентябре, когда мои каникулы закончились, и я вернулась в Нью-Йорк с его неукротимой, бьющей ключом энергией (она начинает чувствоваться еще на пути домой из аэропорта), то немедленно села писать эту книгу. Я много размышляла над ней, и в результате вычеркнула приблизительно столько, сколько осталось в конечном варианте.

В конечном счете я пришла к выводу, что мое новое поприще – работа, призвание, если хотите, – это наиважнейшая точка опоры, способствующая долгой и здоровой жизни. Но это тоже стадия со своими эпизодами. Мой третий “акт” в качестве писателя плавно перерос в “третий с половиной” акт. У меня есть своя аудитория, которой я очень дорожу и пытаюсь быть ей максимально полезной, делясь практическими советами и уроками, вынесенными мной из собственной жизни. Во время написания первых двух книг я была одержимым творцом. Теперь я хозяйка собственной жизни. Обрести эту точку опоры, не забыв о других, необходимых для полноценной жизни, приспосабливаться к переменам и новым возможностям, которые с возрастом преподносит нам жизнь – вот что я имею ввиду.

Какое дело заставляет вас просыпаться по утрам или будет поднимать вас с постели после выхода на пенсию? Какова ваша четвертая точка опоры? Насколько это реально с финансовой и материально-технической точки зрения? Говоря по правде, мне очень повезло с моей второй карьерой. Но, согласитесь, не каждому дано быть писателем. Тем не менее, каждый может найти дело себе по душе, если не зевать и приложить старания. Главное – постарайтесь не тешить себя иллюзиями (простите, но актрисой или космонавтом вы уже вряд ли станете). Я верю, что у вас всё получится. И даже если первая попытка окажется неудачной… Что с того? Дерзните еще раз.

Еще одна небольшая ремарка (и история) о работе как о точке опоры. В седьмой главе, посвященной свободному времени, я много говорила о неоценимой важности любимых занятий и активных игр. Существуют увлечения, которые можно запросто совместить с работой. Помните те времена, когда вам безумно нравилось то, чем вы занимались на работе, – так нравилось, что порой вы забывали, что это ваши обязанности? Что ж, если вам нравится то, чем вы занимаетесь на досуге, почему бы вам не подойти с тем же настроем к тому, что мы называем “службой”? Систематический труд упорядочит вашу жизнь, позволит достигнуть успехов на ниве, которая вам по сердцу. Особенно когда не надо никому ничего доказывать. Станьте волонтером, например, помогайте другим; доказано, что это мощный фактор, направленный на борьбу со старением.

У меня есть друзья в Америке и во Франции, которые поступили аналогичным образом. Они превратили свою страсть к “гаражным” распродажам [126]в “воскресный” бизнес, решив в один прекрасный день стать по ту сторону прилавка. Вместо того, чтобы все выходные напролёт рыскать по рынкам и барахолкам в поисках дешевого антиквариата от десяти до сотни лет от роду, они обзавелись необходимым инвентарем, продолжая с удовольствием покупать приглянувшиеся им вещи, о которых им было что-то мало-мальски известно. Что касается графика работы, в этом плане они сами себе хозяева. С ранней весны и до глубокой осени они сами выбирают ярмарки, в которых хотят участвовать, продают несколько вещей или предметов обихода, совершают несколько поездок, зарабатывают небольшую сумму денег. Но самое главное – они постоянно на людях, общаются с покупателями, и что еще более важно, с друзьями-единомышленниками и коллегами по цеху в их маленьком “воскресном” братстве.

Когда я отправилась в Штаты студенткой по обмену, я жила около Бостона, в семье одного книжного редактора. У него было небольшое, очень своеобразное хобби, и он посвящал ему едва ли не всё свое свободное время: реставрировал подержанные плетеные стулья. И неважно, где он добывал эти стулья – на кухне соседа, у торговца антиквариатом, или на гаражной распродаже, он медленно, но методично делал свое дело, оплетая тростником стул за стулом и пунктуально отмечая его порядковый номер в списке своих личных достижений. Если мне не изменяет память, он продавал стулья по двадцать пять долларов за штуку, так что это был своего рода бизнес. А еще люди таким образом за символическую плату воздавали дань уважения его мастерству и художественной ценности изделий. Держу пари, ему было приятно иметь карманные деньги, но вместе с тем выгоды, которые он извлекал из своего ремесла, едва ли можно было назвать материальными. Когда он ушел из издательства и перебрался в Альбукерке, Нью-Мексико, его инструменты и “подопечные” переехали вместе ним. Я навестила его там, когда ему было уже за девяносто, и он с гордостью продемонстрировал мне очередной, возрождаемый им к жизни стул. Вне всякого сомнения, он продолжал продавать их по той же цене, тихонько улыбаясь про себя. Он дожил до ста лет. Когда он умер, список восстановленных им стульев поражал своими размерами, а мастерская была битком набита экземплярами, которые он так и не успел отреставрировать.

Религия

И в заключение еще одна небольшая ремарка о точках опоры и социальных связях. Многие люди с возрастом обращаются (или после долгих лет возвращаются) к Богу, сделав посещение церкви частью своего бытия. Это вполне разумный и оправданный шаг, имеющий множество положительных моментов. По-настоящему верующий человек никогда не чувствует себя одиноким. Сильную, истовую веру невозможно переоценить, потому что вера повышает качество жизни и жизненный тонус на долгие годы.

Я поняла это еще в детстве, когда мы, учащиеся воскресной школы, занимались в своем приходе миссионерской деятельностью. Мы помогали людям в Восточной Европе. Я и по сей день не утратила свою связь с храмом. Я просто не могу пройти мимо церкви без того, чтобы не зайти внутрь. Я всегда завожу своего мужа в церкви, особенно во Франции, Италии, Греции и Турции, но также и во всем мире – будь то православный храм, мечеть, буддистская пагода и тому подобное. Тот непередаваемый душевный трепет и эмоциональный подъем, который я испытываю, когда захожу в храм, я считаю чудом, которое дарит мне бесконечный покой, будь то крупный собор – такой, как собор Парижской Богоматери или Собор святого Петра в Риме, или маленькая церковка в Реймсе со своим Улыбающимся Ангелом, или совсем крошечные церквушки, которые нравятся мне куда больше. Меня всегда завораживают окна с витражами из цветных стеклышек. Мои самые любимые – маленькие старинные соборы в Провансе. Взять хотя бы канун Рождества в Аббатстве Сенанк [127]в нескольких километрах от Горда [128], где монахи до сих пор служат мессу и поют рождественские песнопения на латыни, – все это создает непередаваемую атмосферу одухотворенности и возвышенности, сохранившуюся до наших времен в ее первозданной красоте.