От Дарвина до Эйнштейна. Величайшие ошибки гениальных ученых, которые изменили наше понимание жизни и вселенной - Марио Ливио Страница 59

Как человек, более двух десятилетий работавший с данными космического телескопа имени Хаббла, я очень заинтересовался всей этой детективной историей – настолько, что даже решил расследовать, как же обстояли дела на самом деле. Начать я решил с изучения того, при каких обстоятельствах был выполнен перевод статьи Леметра.

Для этого я прежде всего получил в архиве копию письма [346], которое тогдашний редактор «Monthly Notices» астроном Уильям Маршалл Смарт написал Жоржу Леметру. В этом письме (илл. 26) Смарт спрашивает у Леметра разрешения перепечатать в «Monthly Notices» его статью 1927 года, поскольку Королевский астрономический совет считал, что значение этой статьи очень велико и нужно донести ее до более широкой аудитории. Приведу основную часть письма.

«Коротко говоря, если Научное общество Брюсселя [в трудах которого была опубликована оригинальная статья] тоже пойдет нам навстречу и даст разрешение на публикацию, мы бы предпочли выполнить перевод статьи на английский. Кроме того, если у вас будут какие-либо дополнения и пр. по теме, мы будем рады напечатать и их. Полагаю, что если появятся дополнения, следует сделать примечание, что §§ 1–n перепечатаны из брюссельской статьи, а остальное – новые материалы (или выразиться более изящно). От себя лично и от имени Общества надеюсь, что вы сможете это сделать [347].»

Поначалу я решил, что текст письма Смарта совершенно невинен – и ни на минуту не усомнился, что в нем нет ни малейшего намека на намерение произвести дополнительную редактуру или цензуру. Однако, хотя я был совершенно убежден в правильности такой трактовки письма Смарта и считал, что вчитывать туда конспирологический подтекст нет смысла, неразгаданными остались две главные загадки: кто переводил статью Леметра и кто ее сократил. В попытке дать определенный ответ на эти вопросы я решил изучить документы еще подробнее и тщательно просмотреть все протоколы Совета и всю сохранившуюся переписку 1931 года: все это хранится в Библиотеке Королевского астрономического общества в Лондоне. Я просмотрел несколько сотен различных документов, не имеющих отношения к делу, и уже решил сдаться, но тут обнаружил две «явные улики». Первая нашлась в протоколе заседания Совета [348] от 13 февраля 1931 года, где сказано: «По инициативе доктора Джексона аббату Леметру был отправлен запрос на разрешение опубликовать в “Monthly Notices” его статью “Un Univers Homogène de Masse Constante et de Rayon Croissant” либо перевод указанной статьи на английский». Не могу удержаться и приведу не относящуюся к делу, но забавную запись из того же протокола: «По инициативе сэра Артура Эддингтона обсудили вопрос о разрешении курения на заседаниях Совета. Принято решение, что курить дозволяется после половины четвертого пополудни». Вторая улика [349] – это ответ Леметра на письмо Смарта (илл. 27), датированный 9 марта 1931 года. Письмо гласит:

«Уважаемый доктор Смарт!

Признателен за оказанную мне и нашему обществу честь – публикацию моей статьи 1927 года Королевским астрономическим обществом. Посылаю вам перевод статьи. Мне кажется, неуместно повторно публиковать предварительные рассуждения о радиальных скоростях, поскольку они, очевидно, не представляют интереса в настоящий момент, а также геометрическую заметку, вместо которой можно поместить небольшую библиографию старых и новых статей по данному вопросу (выделено мной. – М. Л.). Прилагаю французский текст, где помечены опущенные при переводе отрывки. Я постарался перевести статью как можно точнее, однако буду очень рад, если кто-нибудь из ваших сотрудников окажет мне любезность, прочитает ее и поправит мой английский – боюсь, в нем очень много шероховатостей. Все формулы остались без изменений, и даже окончательный вывод, который более новые мои работы не подтверждают, не изменился. Я не стал переписывать таблицу, ее можно взять прямо из французского текста.

Что касается дополнений, я только что получил уравнения расширения Вселенной, полученные с помощью нового метода, и из них очевидно влияние сгущений и вероятные причины расширения. Буду очень рад представить их вашему обществу в виде отдельной статьи.

Мне бы очень хотелось вступить в ваше общество, и я был бы признателен, если бы меня представили и вам, и профессору Эддингтону.

Если у профессора Эддингтона еще остались репринты его майской статьи в «M.N.», я был бы очень рад ее получить.

Прошу вас, будьте так добры, передайте профессору Эддингтону мои наилучшие пожелания.»

Что ж, это перечеркивает все домыслы по поводу того, кто переводил статью и кто вычеркнул абзацы. Жорж Леметр сделал все сам!

Кроме того, письмо Леметра показывает с очень интересной стороны научную психологию ученых двадцатых годов, по крайней мере некоторых. Вопрос о приоритете самого Леметра совершенно не заботит. А если учесть, что результаты Хаббла уже были опубликованы в 1929 году, Леметр не видел смысла в повторной публикации в 1931 году своих предварительных рассуждений. Он предпочел двигаться дальше и опубликовать следующую статью под названием «Расширение Вселенной» [350]. Что же касается просьбы Леметра принять его в Королевское астрономическое общество, она также была впоследствии удовлетворена. Леметр был официально избран членом-корреспондентом общества 12 мая 1939 года.

Вернемся к провокационному вопросу Голда: «А вдруг Вселенная как раз такая?», который относился к циклическому сюжету фильма «Глубокой ночью». Двум его коллегам такое предположение не показалось привлекательным, по крайней мере поначалу. Хойл тут же отбрил Голда: «Да мы еще до ужина разнесем эту гипотезу в пух и прах». Однако «прогноз» не оправдался. По словам Бонди, «Тем вечером мы засиделись за ужином дольше обычного, и довольно скоро все согласились, что такое решение очень и очень приемлемо» [351]. Правда, с этого момента Хойл стал подходить к проблеме с несколько иной стороны, чем его коллеги-ученые.

Точка зрения Голда и Бонди была основана на очень соблазнительной философской концепции. Если Вселенная и в самом деле развивается и меняется, рассуждали они, нет никаких причин, по которым мы должны считать, что законы природы всегда были одинаковыми. Ведь мы установили их, основываясь на опытах, которые проделывали здесь и сейчас. Кроме того, Бонди и Голд считали, что космологический принцип в его первоначальной формулировке ставил еще один вопрос. Он предполагал, что у наблюдателей, находящихся в разных галактиках по всей Вселенной, сложится одна и та же широкомасштабная картина космоса. Однако если Вселенная постоянно развивается во времени, значит, эти наблюдатели должны сравнивать свои наблюдения одновременно, а тогда нужно определить, что это значит – одновременно. Чтобы обойти все эти препятствия, Бонди и Голд предложили свой идеальный космологический принцип [352] – добавили к первоначальному условие, что в космосе нет никакого привилегированного времени: Вселенная выглядит одинаково из любой точки в любой момент.