Как слушать музыку - Ляля Кандаурова Страница 6

При фоновом прослушивании мы именно что потребляем музыку, пользуемся результатами её действия, саму музыку не особенно замечая. Однако её влияние на всё существо человека можно отследить и в концертном зале. Посмотрите на публику, которая сосредоточенно слушает, и вы заметите невольные кивки, неосознанные «дирижирующие» жесты, сжимающиеся кулаки, подрагивающие пальцы, поднимающиеся брови. Всё это результаты действия музыки на тело: мы замираем, ждём кульминаций, хотим вскочить с места. Вам может показаться, что «качать» может только музыка с простым симметричным битом, как в рок-н-ролле или техно. Это далеко не так. Можно ощутить танцевальный драйв барокко, заклинательное волшебство минимализма, моторность быстрых частей симфоний XVIII века, или физически почувствовать толщи, брызги и вуали звука в сонорной или спектральной музыке. Вы не пропустите это чувство: у внимательного слушателя оно возникает непроизвольно, а при возвращении к музыке, которую вы уже слышали – усиливается.

Кстати: ищите больше информации о барокко, XVIII веке, минимализме, сонорике и спектральной музыке в «Кратчайшей истории».

Представьте, что вы оказались в концертном зале. Или занесли палец над кнопкой «рlay» на экране телефона: вот-вот зазвучит музыка. В этой части – коротко о том, на что стоит обращать внимание, слушая ее. Этот раздел книги будет полезным в начале слушательского пути, но вскоре, наверняка, уже не понадобится: с увеличением опыта быстро разовьются навык и внимание, и тогда концентрация на том, что здесь обсуждается, будет не нужна.

Мы не станем в этой части говорить о разнице в музыкальных языках разных школ и эпох – для этого открывайте следующую часть, «Кратчайшую историю». Сейчас речь пойдёт об основных координатах и маяках, которые вам понадобятся вне зависимости от того, что вы слушаете – немецких романтиков или русские оперы.

Когда мы читаем книгу, то всегда помним, что именно перед нами: роман или повесть, рассказ или поэма. Благодаря этому мы понимаем, чего ожидать от текста и какова его форма (например, роман, скорее всего, будет объёмным, а поэма – в стихах). Знакомство с литературными жанрами помогает заметить и оценить интересные отступления от нормы, иногда – предугадать содержание. То же самое – в музыке.

Французское слово genre означает «род»: действительно, жанр – это род искусства, обладающий устойчивыми признаками, которые касаются формы и содержания. У жанра есть свои законы и приметы: по ним мы классифицируем сочинение как оперу, симфонию или квартет. В разные эпохи композиторы по-разному соблюдали законы жанра. Чем ближе к современности – тем больше в жанре условности и размытости. Если в XVI веке мессы (музыка католической литургии) были похожи друг на друга как близнецы (по масштабу, тексту в основе, количеству частей и их характеру), то начиная со второй половины XIX века, и уж подавно – в веке XX мы видим полную жанровую свободу. Сочинения называются как угодно, могут длиться сколько угодно и предназначаться для любого состава инструментов.

Это не значит, что музыка в XVI веке была однообразнее, чем в XX. Просто когда-то черты жанров воспринимались как незыблемые: подразумевалось, что художник с почтением, мастерством и изобретательностью восходит к уже имеющимся совершенным образцам. Вспомните повторяющиеся по мизансцене, узнаваемые библейские сюжеты на ренессансных фресках, готические соборы, схожие по оформлению фасада и внутреннему пространству, или устроенные по приблизительно одинаковой схеме старинные алтари. Строго следуя законам своих жанров, эти произведения искусства могли повторяться по формальным признакам. Однако назвать это однообразием – это как сказать, что все люди похожи: два глаза, два уха и нос.

Со временем, однако, мышление изменилось: художник стремился уже не к копированию эталона, но к его ниспровержению и созданию нового, революционного, неслыханного. Поэтому сочинения последних пятидесяти лет, как правило, представляют собой уникальные модели. Тем не менее иногда в них переплавляется память об исторических жанрах: современный композитор может специально повторять контуры классической симфонии или фортепианного концерта, как бы отвешивая уважительный или ностальгически-ироничный поклон прошлому.

Основные музыкальные жанры и эпохи, когда они выходили на историческую арену и сходили с неё, мы обсудим в «Кратчайшей истории». Здесь же заметим, что понимать, к какому жанру принадлежит сочинение, очень важно для осознанного, включённого слушания. Как это работает?

https://www.youtube.com/watch?v=LgsB6zOVCYc

Представьте, что вы пришли на концерт и читаете в программке: «Морис Равель. Соната для скрипки и виолончели» (1920–1922)». Эти даты, наша «Кратчайшая история» и пятиминутный поиск в интернете дадут вам интересную информацию для размышления: соната – камерный жанр (то есть музыкантов один или двое), значит, интонация этой музыки – скорее сокровенная, не такая официальная, как у симфонической. В классической сонате один из двух исполнителей чаще всего – пианист. Выходит, инструментальный состав у Равеля – виолончель и скрипка – это нечто необычное. Сонаты писались с XVII века, а окончательно жанр кристаллизовался в XVIII, в эпоху классицизма: тогда соната стала развёрнутым трёх- или четырёхчастным циклом, где у частей есть свои амплуа – темпы, характеры, последовательность. У произведения, которое мы пришли послушать, налицо все признаки классической сонаты: четыре части, их темповые соотношения «быстро – очень быстро – медленно – оживлённо». Но годы ее сочинения – 1920–1922: значит, перед нами – не классицистическая, а гораздо более поздняя соната. Её язык будет свободнее, необычнее, он может показаться более причудливым, чем у настоящих «сонатных» сонат XVIII–XIX веков – например, бетховенских. Таким образом, ещё до начала концерта вы что-то знаете о контексте, жанре и структуре сочинения, и можете правильно распределить свое внимание. Вы понимаете на базовом уровне, в чем оно соответствует «норме», а в чём необычно. Вы знаете, с чем его можно сравнить, чтобы ощутить стилевую близость или дистанцию.

Бывает, что он продиктован жанром. Симфонию обычно играет оркестр, мадригал поёт вокальный ансамбль, а если вы придёте на концерт квартетной музыки, то на сцене гарантированно будут стоять четыре стула. Но мы говорили выше, что в музыке XX века и современной музыке понятие жанра достаточно условно. В этих случаях полезно обращать внимание на слова, что следуют в названиях произведений после «для»: «…для трубы, сопрано, баса, бас-кларнета и восьмиканальной электроники»; «…для клавесина и камерного оркестра»; «…для скрипки, виолончели, гобоя, фагота и оркестра».

Всё это обещает разные краски, разные комбинации тембров – то есть инструментальных голосов. Наконец, это дает разную картинку на сцене. В состав исполнителей могут входить чтецы и танцоры, электроника и старинные инструменты, ветровая машина, рык льва, трещотки, наковальни, колокола и орган – чего только не бывает.