Советы молодому ученому - Питер Брайан Медавар Страница 6

Сам я проделал необходимые шаги по получению степени доктора философии в Оксфорде, выдержал экзамены и был сочтен достойным того, чтобы заплатить достаточно крупную по тем временам сумму за докторскую степень и обрести заветные «корочки», – но по зрелом размышлении решил обойтись без этих расходов. Отсюда, кстати, следует логичный вывод: человеческая жизнь вполне возможна и без докторской степени – к слову, эта степень была не слишком, мягко говоря, популярна в Оксфорде, когда я там учился; мой наставник Дж. З. Янг официальной степени не имел, хотя впоследствии был удостоен множества почетных степеней, обеспечивших ему академическую респектабельность [18].

Что касается выбора патрона, проще всего найти такого поблизости – например, декана или старшего преподавателя на факультете, где учится студент, если такой патрон заинтересован в учениках или лишней паре рабочих рук. Подобный выбор имеет то преимущество, что студенту не придется менять усвоенные мнения, место проживания и круг общения, однако общество взирает на такие решения неодобрительно, и потому считается, что студенту/аспиранту негоже учиться дальше на том же факультете: всюду видишь поджатые губы, слышишь шепотки об академическом инбридинге, а всякий студент, решивший остаться на прежнем месте, вынужден внимать аргументам, суть которых обычно сводится к банальностям вроде «путешествия расширяют кругозор».

Впрочем, все это не должно влиять на окончательное решение. Что касается пресловутого инбридинга, именно так складывались и складываются многие замечательные научные школы. Если студент/аспирант понимает, какой научной деятельностью занимается его факультет, и гордится этой работой, для него будет наилучшим выбором держаться тех людей, которые знают, к чему стремятся. При прочих равных нужно присоединиться к такому факультету, чья деятельность вызывает энтузиазм, восторг или уважение; нет ни малейшего смысла идти туда, где просто подворачивается свободное место, не обращая внимания на научную деятельность этой структуры.

С полной уверенностью можно заявить, что ученый любого возраста, желающий совершить значимые открытия, должен атаковать по-настоящему важные проблемы. Скучные и мелкие задачи порождают, разумеется, скучные и мелкие ответы. Недостаточно того, чтобы проблема казалась «интересной»: в конце концов, едва ли не каждая проблема способна вызвать интерес, если погрузиться в нее достаточно глубоко.

Вот пример исследовательской работы, которой не стоит заниматься. Лорд Цукерман [19] придумал чрезвычайно талантливого и не менее хитроумного студента-зоолога, решившего выяснить, почему на 36 процентах икринок морского ежа имеется крошечное черное пятнышко. Это, конечно, отнюдь не проблема глобальной значимости; нашему студенту повезет, если его изыскания привлекут внимание хоть кого-либо, кроме бедняги-соседа, желающего установить причину, по которой на 64 процентах икринок морского ежа нет крошечного черного пятнышка. В общем, перед нами наглядный образчик научного самоубийства, вину за которое во многом должны взять на себя наставники такого студента. Отмечу, что это сугубо вымышленный пример, поскольку лорду Цукерману прекрасно известно, что на икринках морского ежа какие-либо пятна отсутствуют.

Нет, научная проблема должна быть такой, чтобы ее решение имело общественный резонанс – в науке или для всего человечества. Ученые, взятые в совокупности, поразительно единодушны в отношении того, что действительно важно, а что – нет. Если выпускник затевает семинар, на который никто не приходит (или никто не задает дополнительных вопросов), это печально, но куда печальнее будет вопрос, заданный наставником или коллегой и позволяющий понять, что этот наставник или коллега пропустил все объяснения мимо ушей. Коротко: это «звоночек», к которому стоит прислушаться.

Изоляция для студента/аспиранта вредна и неприемлема. Потребность избежать изоляции – один из наилучших доводов в пользу присоединения к какому-либо интеллектуальному сообществу, где бурлит научная жизнь. Возможно, таким сообществом окажется тот факультет, где студент учится; но если нет, нужно противиться всем попыткам наставников удержать студента на этом факультете (увы, должен признать, что некоторые наставники не брезгуют шантажом и привлекают аспирантской стипендией студентов, которые иначе вряд ли бы к ним пришли). В наши дни, когда вокруг стало столько «одноразового» оборудования, очень легко, к сожалению, приучиться смотреть на аспирантов как на одноразовых коллег.

Получив желанную степень доктора философии, ни в коем случае – повторюсь, ни в коем случае – не нужно продолжать заниматься темой диссертации до конца своих дней, сколь бы ни был велик соблазн пойти уже проторенным путем, время от времени сворачивая на ведущие в том же направлении соседние тропинки. Многие успешные ученые пробовали силы в самых разных областях науки, прежде чем определились с основной линией своих исследований, но подобная привилегия доступна только тем, кому повезло встретить понимающих наставников – и при условии, что юный доктор не обременен какими-то конкретными обязанностями. В противном случае ему придется выполнять эти обязанности.

Поскольку свежеиспеченный доктор философии во многом является совершенным новичком, в современной науке ширится новое миграционное движение, которое распространяется столь же быстро, как когда-то (например, в мои дни в Оксфорде) распространялось желание обзавестись докторской степенью. Это новое движение представляет собой миграцию так называемых «постдоков» [20]. Исследования для диссертации и участие в конференциях обычно помогают студентам развить научные способности (и студенты нередко сожалеют, что не научились думать так, как на финальной стадии, еще до начала своих проектов). Ведь позднее они знают намного больше, чем на первых порах, о тех учреждениях, где ведется по-настоящему важная и увлекательная работа, желательно – в дружелюбной творческой компании. Наиболее энергичные постдоки могут попробовать влиться в какую-либо из подобных компаний. Старшие ученые одобряют такую практику, поскольку, раз молодые пришли именно к ним, велик шанс, что новички станут достойными коллегами, а сами постдоки таким вот образом попадают в новое для себя пространство исследований.

Что бы мы ни думали о «потогонной системе» докторских степеней, эта современная постдокторская революция – безусловное и неоспоримое благо, и очень хочется надеяться на то, что патроны и покровители науки не позволят ей выдохнуться и заглохнуть.