Путь розы. Внутри цветочного бизнеса. Как выводят и продают цветы, которые не сумела создать природа - Эми Стюарт Страница 6

Берт Уокер, преподаватель курсов сельского хозяйства в Редвуджском колледже, вспоминал, как показывал студентам теплицы Вудрифа. «Тот [Вудриф] брал небольшие стеклянные бутылочки, наливал в них черную краску и вращал до тех пор, пока бутылочки не становились непрозрачными. Затем он закрывал их крышками, пробивал в крышках дыру ножом для колки льда и засовывал туда кисточку из верблюжьего ворса. Студентам он говорил: “В этих бутылках нет ничего, кроме высохшей краски. Но если ты подсел на эту дрянь, то оторваться уже невозможно”».

Полученные бутылки Вудриф использовал для сбора пыльцы, но не саму бутылку, а ее внешние стенки. Для удобства он работал только с плоскими: их поверхность, изнутри покрытая черной краской, снаружи мало отличалась от зеркала. Постукивая по цветку лилии, Вудриф стряхивал пыльцу на плоский бок, вынимал из бутылки верблюжью кисточку и с ее помощью переносил пыльцу на другой цветок.

«Эти бутылки стояли у него повсюду, – рассказывал Берт. – Они были его страстью. Вудриф прямо говорил, что больше всего его привлекает сам процесс опыления. Дело в том, что даже если он помнил, как получить какой-то конкретный гибрид, он никогда не записывал детали и не повторял скрупулезно процедуру, чтобы быть уверенным в результате». Когда Вудриф говорил, что знает родословную какой-то из своих лилий, Берт не всегда был в этом убежден. Верблюжьи кисточки всегда были не очень чистыми, и непонятно, сколько и каких сортов там осталось пыльцы. Кроме того, Вудриф любил вносить элемент хаоса в сам процесс: он мог наполнить банку пыльцой разных сортов и, встряхнув, развеять над участком цветущих лилий. Один садовод говорил мне: «У Лесли была своя философия. Он рассуждал примерно так: “Это как взять колоду карт и подбросить в воздух. Рано или поздно выкинешь роял-флеш [13]”. Так что он всего лишь смешивал генетический материал. В этом и была его уникальность. Он не боялся делать то, что все остальные считали невозможным».

Берт вспоминал, что Вудриф постоянно таскал фотографии своих лилий в карманах рубашки. «Куда бы он ни шел – на собрание ассоциации питомников, на лекцию о растениях, даже если ты просто встречал его в центре города, – он обязательно доставал и показывал свои фотографии. “Вот эта вот любопытная, – говорил он. – Если бы я мог заставить цветы этой смотреть вверх, и чтобы они пахли, как эта, и были примерно вот этого цвета, тогда бы я точно заработал миллион долларов!” Как-то так он и говорил. Мы все отвечали: “Ага, здорово, Лес”, – но думали про себя, что он попросту фантазер. Таким и был. Да, Лес и был фантазером. Так он и не увидел этого миллиона».

Селекционер может заработать на своих гибридах только одним способом – запатентовав их. Однако даже эта возможность появилась не так давно. Садовод Лютер Бербанк, который вывел сорт маргариток Shasta и более восьмисот сортов других растений, в начале XX века писал: «Человек может запатентовать мышеловку или получить авторское право на песню, но если он подарит миру новый фрукт, то должен считать удачей, если за его труды этот фрукт хотя бы назовут в честь создателя». Закон о патентах на сорта растений появился в 1930 году, слишком поздно для Бербанка (который умер в 1926 году), но зато решил проблемы остальных селекционеров, позволив им получать за свои открытия финансовое вознаграждение. Томас Эдисон, друг Бербанка, был одним из первых сторонников закона. «Закон защищает производителя, и фермер должен иметь такие же права, – писал он. – Как правило, садовод – бедный человек, не имеющий возможности получить денежное вознаграждение. Теперь он сможет рассчитывать на свою долю».

В первоначальном варианте закона речь шла только о растениях, не размножающихся половым путем, то есть тех, что размножаются прививкой, черенкованием и другими подобными способами. Семена и клубни исключили специально: в большинстве случаев они поступали в продажу как продукты питания, что было сложно контролировать, особенно во времена, когда с едой было тяжко. Вдобавок исключение семян из патента обеспечивало защитой только один конкретный сорт. Многие гибриды не размножаются семенами, и, кроме того, подобный патент (на семена) мог привести к непреднамеренному включению в него сортов потомства. Сорта, подлежащие патентованию, должны были быть или выведены селекцией, или открыты впервые. Закон запрещал патентовать дикие растения, на которые можно было случайным образом наткнуться в поле. Растение однозначно должно было быть ранее неизвестным или усовершенствованным и до момента подачи на патент находиться в продаже не более года. Патентование производилось на срок в 17 лет. Ожидалось, что за это время селекционеры получат отдачу от своих вложений.

Первый патент был получен Генри Ф. Бузенбергом на вечноцветущую разновидность плетистой розы. В заявке господина Бузенберга ничто не выдавало, что он взволнован этим историческим моментом. Свое изобретение он описывает без малейшего намека на страсть или поэзию. Сухо перечислены преимущества обладания плетистой розой: вечноцветущая разновидность цветет постоянно, тогда как обычная облетит в одночасье. В заявке Бузенберга говорилось: «В физических характеристиках цветка, листве или иных особенностях розы не содержится никакой уникальности, кроме вышеприведенной». Он даже не счел за труд дать цветку какое-то особое название, записав его под именем «плетистая, или вьющаяся, роза». Второй патент тоже был выдан на розу, за ними последовали ежевика, гвоздика и еще одна роза. Из первых трехсот зарегистрированных патентов половина пришлась на розы. Несмотря на Великую депрессию, на цветы было зарегистрировано больше патентов, чем на продукты питания. Один репортер сокрушался, что в первые пять лет после принятия закона «запатентованные овощи выделялись разве что своим отсутствием, зато был запатентован целый гриб».

Патентование растений стало крупным бизнесом: уже в самом начале в нем приняла участие даже компания «General Electric» [14], зарегистрировав патент на материал растительного происхождения № 165, «Королевскую лилию», с которой благодаря 30-секундному рентгеновскому облучению больше не осыпалась пыльца. Детки-луковицы (небольшие дочерние луковички, способные развиться в полноценные луковицы), полученные от облученной лилии, сохраняли свои характеристики, так что растение соответствовало требованиям закона, по которым распространение родительского растения должно было осуществляться отличным от распространения семян способом. Никаким изобретением, кроме радиоактивного облучения, появление данного растения не сопровождалось: оно не было выведено ни в результате гибридизации, ни в результате скрещивания методом проб и ошибок с родительским сортом. Тем не менее сорт от «General Electric» можно считать одним из первых примеров применения современных технологий в цветочной индустрии.

В 1970 году в закон была внесена поправка, позволяющая патентовать новые сорта, размножающиеся семенами. К этому времени уже было выдано 3320 патентов на растительные культуры. Поправка в законе расчистила путь патентам на салат, бобы, пшеницу, хлопок и ряд других растений. В 1995 году срок действия патента был увеличен, позволив селекционерам получать авторские отчисления добрых два десятка лет. Потом растение выскальзывало из их хватки и свободно отправлялось в дикие дебри рынка.