Гавана. Столица парадоксов - Марк Курлански Страница 6

Если есть пейзаж, целиком и полностью отвратительный мне, то это тот, что изображен на обложке первого испанского издания «Героев, которые пасутся в моем саду». Перед вами сонный пляж с пальмами и ярким солнцем. Картинка словно с открытки, которую турист шлет домой, приманка, рассчитанная на то, как понимают красоту северяне. Терпеть этого не могу.

Неприязнь к морю для гаванцев не внове. В стихотворении «Ненавижу море» великий поэт XIX века Хосе Марти пишет: «Ненавижу море, огромную тушу, унылую тушу, в которой обитают отвратительные существа».

Марти родился в семье бедных испанских иммигрантов, которые жили в маленьком домике на краю Хабана-Вьеха. Он провел здесь только первые шестнадцать лет жизни, но сердцем и разумом всегда оставался гаванцем. Марти рос талантливым ребенком и рано начал рисовать и писать, а к шестнадцати годам уже печатался и был известным поэтом. Кроме того, он горячо поддерживал движение за освобождение Кубы от испанского владычества и в шестнадцать лет начал издавать газету La Patria Libre [12], посвященную делу кубинской независимости. За это его арестовали, а позже выслали из страны.

Марти, как многие гаванцы до и после него, тосковал в изгнании. Для гаванцев борьба всегда подразумевает, что ты остаешься дома. Не отправляться в изгнание, не уезжать, быть в этом неповторимом месте означало победу — пусть победу с привкусом горечи. Каждый день гаванцы идут мимо опустевших комнат, квартир и домов своих друзей и родных, уехавших за море, и, как говорил Педро Хуан Гутьеррес, летописец современной Гаваны, «ты становишься более одиноким и покинутым, чем жертва кораблекрушения посреди Гольфстрима». Тогда даже гордые хабанерос устремляют взгляд в море, думая о тех, кто пересек его.

Самый узнаваемый символ Гаваны — «Гиральдилья», металлическая фигура на вершине башни Кастильо-де-ла-Реал-Фуэрса, охраняющая путь в Хабана-Вьеха с моря. На самом деле это копия, а оригинал хранится в музее на соседней Пласа-де-Армас. Правда, та статуя 1634 года и сама, по всей видимости, была скопирована с одной из севильских скульптур.

Легенда утверждает, что статуя изображает Инес де Бобадилья, единственную женщину, правившую Гаваной. Она приняла власть над городом вместо своего мужа Эрнандо де Сото после того, как он уехал исследовать Флориду. Она так и не получила известия о его смерти и годами всматривалась в море в надежде увидеть корабль, на котором он вернется. Замечательно, что символом города, славящегося своими женщинами, считается женщина, причем та, что печально смотрит через море в сторону Флориды в поисках пропавшего любимого.

Это ощущение потери присутствует во всех крупных карибских городах. Однако в Гаване чувствуется еще и страх перед чьим-то прибытием. В конце стихотворения «Ненавижу море» Марти говорит, что важнее не те, кто уплыл, а те, кто приплыл. Он пишет:

Беды Гаваны всегда приходили с моря.

* * *

В первые двести лет главная проблема Гаваны заключалась в том, что в ней хранилось огромное количество испанских богатств. Карибское море принадлежало пиратам и каперам [13], работавшим на разные государства. Их манило золото и другие драгоценные металлы, которые испанцы вывозили из Мексики и Южной Америки, складировали в Гаване, а потом переправляли в Севилью. В 1503 году сокровища, привезенные в Испанию (большая их часть перегружалась в Гаване), оценивались в восемь тысяч испанских золотых монет, называвшихся тогда дукатами.

Качество и ценность добычи вырастали каждый год, и в 1518 году стоимость сокровищ, доставленных из Гаваны в Испанию, составляла 120 тысяч дукатов. Испанские галеоны, огромные суда по меркам своего времени, заполняли Гаванскую бухту, выстроившись вдоль доков не только для пополнения запасов воды и пищи, но также для погрузки и разгрузки всех этих богатств практически на глазах захолустного городка и его довольно бедных жителей — все равно что носить дорогие ювелирные украшения в неблагополучном квартале.

Матросы, перевозившие ценности, мельтешили в городке постоянно, и это возымело долгосрочные последствия. На моряках можно было заработать, и Гавана на многие столетия прославилась своими барами и питейными заведениями, азартными играми и проституцией.

В XVI веке в Гаване жило меньше трехсот человек. Город представлял собой несколько узких улиц с деревянными домами, иногда крытых черепицей. Улицы носили прозаичные, удобные названия, которые используются и по сей день. Некоторые из них именовались в соответствии со своим назначением: торговцы жили на Калле-Меркадерес (Купеческая улица). Калле-Басуреро (Улица-свалка), в те годы, очевидно, популярностью не пользовалась, но, к счастью, впоследствии она утратила свою функцию и стала носить имя Калле-Теньенте-Рэй в честь какого-то лейтенанта. Первая получившая булыжную вымостку улица называлась Калле-Эмпедрадо, то есть Мощеная улица. Калле-Агуакате была названа так в честь большого дерева авокадо, которое там росло. На Калле-Дамас молодые женщины, las damas, любили посидеть на балконах, а представители инквизиции населяли Калле-Инквизидор. По Калле-Обиспо — Епископской улице — в середине XVI века любил прогуляться епископ Педро Морелл де Санта-Крус. А какой-то человек, чтобы почтить святых, жег лампаду круглые сутки на Калле-Лампарилья.

Моряки, приезжавшие в Гавану, рассказывали о безжалостных пиратах, которые грабили, жгли и убивали, и горожане дрожали от страха всякий раз, когда у берегов появлялся незнакомый корабль. Кстати, многие из этих моряков сами были пиратами, и они разведывали план города и укреплений, а также места, где хранились сокровища.

В 1538 году в гавань вошел неизвестный корабль. Его матросы говорили по-французски, а не по-испански. Услышав французскую трескотню, гаванцы заперлись по домам. Это действительно оказались французские пираты, которые для начала подожгли несколько домов. Деревянные дома, крытые пальмовыми листьями, горят быстро. Горожане, понимая, что пираты без труда спалят город дотла, наскребли шестьсот дукатов, которые показались французам, по всей видимости, достаточной суммой; и разбойники уплыли.

Вскоре прибыли три испанских корабля. Гаванцы настояли, чтобы те погнались за французскими пиратами. Испанцы обнаружили их в бухте неподалеку. Но первый испанский корабль сел на мель, и команда его покинула. Остальные два, увидев это, пустились в бегство. Тогда пираты сделали вывод, что всерьез защищать Гавану некому, и вернулись в город. Жители предложили им еще шестьсот дукатов, но на этот раз пираты не торопились уходить. Они мародерствовали в городе две недели и унесли все ценности, которые смогли найти, включая церковные колокола.

Испанцы решили укрепить Гавану и построили замок у входа в гавань. Следующий пиратский корабль, английский, высадился дальше по побережью, миновал фортификации и ударил по крепости со стороны суши. Гаванцы покинули город и прятались в лесу, пока их город грабили.