История философии. Реконструкция истории европейской философии через призму теории познания - Иван Шишков Страница 60

Под тяжестью идей, «забеременев» ими, души падают на землю, в мир чувственных вещей, где они приобретают свою телесную оболочку. Правда, у самого Платона выбор душой своей телесной оболочки не совсем ясен. В одних диалогах (пример, в «Тимее», «Федоне», «Государство») выбор обусловлен волей Демиурга, а в диалоге «Федр» — вселение души в тело есть результат греховного падения души. Если душа до этого вела себя на земле достойно, твердо противилась влечениям тела, то после смерти она вновь возвращается на свою звезду. Если же она была осквернена плотью, то в наказание она переселяется в низшие души. Самым достойным пристанищем души является мужское тело, а среди них — тело философа, «поклонника мудрости и красоты», поскольку в нем преобладает разумная часть души, далее по нисходящей следует тело царя, государственного деятеля, врача и т. д. После нравственного падения души ее временным вместилищем является сначала женское тело, затем тело животных и птиц. С обретения душой телесной оболочки, начинается ее земная жизнь.

Душа, заключенная в тесную телесную оболочку, с тоской вспоминает свою небесную обитель, она рвется вон из давящей на нее клетки к царству Добра, Истины и Красоты, к небесному царству. Чем душа чувствительнее, тем сильнее ее жажда возвратиться в свою родную обитель. Нетерпение ее растет по мере увеличения ее знаний, вместе с этим усиливается ее презрение и ненависть к чувственному миру. С затаенной тоской она ждет момента своего освобождения, одержимая страстным порывом перешагнуть за пределы земного существования..

Итак, жизнь души в теле — страдание, мучение для нее, ибо тело для души — темница, а потому она стремится выбраться из него. После смерти

166 тела душа вновь возносится на небеса и предстает перед богиней справедливости Дике, которая должна ее подвергнуть суду и вынести ей приговор. «После приговора суда, — говорит Платон устами Сократа, — одни (души. — И. Ш.) отбывают наказание, сошедши в подземные темницы, другие же… ведут жизнь соответственно той, какую они прожили в человеческом образе» [282].

Душа, которая достойно вела себя в теле, может пребывать три раз подряд в достойном для себя теле в течение трех тысячелетних круговорота, после чего она возносится в занебесную сферу, «чтобы получить себе новый удел и выбрать себе вторую жизнь — кто какую захочет. Тут человеческая душа может получить и жизнь животного, а из того животного, что было когда-то человеком, душа может вновь вселиться в человека» [283].

Таким образом, Платон в своем учении о душе следует орфико- пифагорейскому мифу о бессмертии и переселении душ, которые после смерти тела могут вселяться как в тела людей, так и в тела животных и растений в зависимости от того, насколько она приобщилась к подлинному бытию, т. е. миру идей, миру истины, «окрыляющему» разум. То есть телесная участь души зависит от того, насколько разуму как высшей части души удалось одержать победу над ее низшими частями.

В структуре человеческой души Платон выделяет две части: разумная и неразумные, каждая из которых имеет свое седалище в теле. Разумная часть творится из остатков смеси тождественного и иного и находится в голове. Неразумные {вожделеющие) части имеют два начала: яростное, гневное начало, являющееся союзником разума и помещенное в груди, и низменное начало, смыкающееся с телом и расположенное в брюшной полости. Итак, душа состоит из высшей части — разумной, средней — яростной {аффективной) и низшей — низменной. Бессмертна только высшая часть — разумная. Две другие (яростная и низменная) умирают вместе с телом. Смысл и судьба человеческого бытия зависят от того, какое из этих начал преобладает в человеке.

С психологией Платона тесно связана его теория познания как теория припоминания, суть которой великий греческий мудрец выразил словами Кебета, одного из своих собеседников: «знание на самом деле есть не что иное, как припоминание» [284] того, что «некогда видела наша душа» [285]. Эту мысль Платона можно было бы истолковать с современной точки зрения как то, что для разума существуют истины, которые, хотя и нельзя обосновать никакими данными восприятия, очевидны сами собой, о неопровержимом значении которых нам только следует «вспомнить».

Своей теорией припоминания (вспоминания) Платон положил начало традиции гносеологического априоризма в философии, которая нашла свое дальнейшее развитие в теории врожденных идей Декарта и трансцендентальном априоризме И. Канта.

Связь гносеологического априоризма с учением о душе Платона обнаруживается в том, что душа — начало, посредствующее между миром идей и миром чувственных вещей. Предсуществование души, обладающей знанием, обусловливает предшествование рациональной ступени познания чувственной. По Платону, это возможно потому, что, как уже упоминалось выше, в своей занебесной жизни души, вращаясь вокруг мировой души, приобщаются миру идей, наполняясь знаниями. Однако, опустившись на землю и приобретя телесную оболочку, душа забывает о своей занебесной жизни. И всё же она «способна вспомнить то, что прежде ей было известно» [286]. Для Платона познавать как раз и значит припоминать, а припоминать означает, в свою очередь, "щайти знания в самом себе» [287], которые были приобретены душой в потусторонней жизни. С этой точки зрения теорию припоминания следует относить к предшествующему земной жизни существованию души, к ее первоначальной обители, где ее жизнь была полна блаженного созерцания вечно сияющих идей.

Согласно Платону, припоминанию, нахождению знания в самом себе способствует созерцание вещей, которые напоминают об идеях этих вещей: 1) по сходству, 2) по контрасту (несходству). Выражаясь современным языком, здесь мы имеем дело с законами ассоциации по сходству и ассоциации через противоположности. Так, припоминанию идеи прекрасного способствуют ассоциации по сходству прекрасные вещи, ассоциации по контрасту — безобразные.

Таков метод восхождения к идеям путем «исступления» из души забытого знания. И хотя это припоминание предполагает созерцание вещей, всё же рациональная ступень познания предшествует чувственной, ибо созерцание, восприятие вещей служат лишь поводом, вызывающим идеи, но не их источниками. Содержание последних не заключено ни в отдельных восприятиях, ни во всей их совокупности, разум самостоятельно находит это содержание. Например, когда мы говорим о красивых лошадях, красивых женщинах и т. д. и хотим от этих представлений перейти к понятию красоты, то это понятие не заключено в чистом виде ни в одном из названных примеров, но все они вместе только вызывают в нашем сознании то чистое понятие, которому ни один из них не удовлетворяет вполне.