Путь лапши. От Китая до Италии - Джен Лин-Лью Страница 63

С помощью своей дочери по имени Ясмин женщина, которая приветствовала меня у ворот, представилась госпожой Солтани, возглавляющей кулинарную школу. Госпожа Солтани оказалась невысокой женщиной с носом крючком. Она организовала этот бизнес на дому более двадцати лет назад, после того как прекратила работать учительницей в школе. Она начинала с уроков по персидской выпечке, потом добавила хорешты и полоу (блюда с рисом), а затем еще несколько блюд интернациональной кухни. К тому времени, как в ее школу попала я, она уже обучила тысячи женщин, причем некоторые сделали карьеру и добились успехов как повара.

Ясмин была офис-менеджером и переводила мне во время урока. У себя дома она выглядела так, как выглядят на улицах Манхэттена. На ней были обтягивающие джинсы, каблуки и стильный топ. В ушах – множество серег-гвоздиков, а на лицо цвета меда она наложила крем-основу под макияж и румяна. Хотя она говорила по-английски не так хорошо, как господин Санджар, ее бесконечное терпение это компенсировало.

Когда я устроилась в классе, госпожа Солтани выложила слой крема на бисквит, а потом украсила его консервированными фруктами и желатином. Затем она поставила бисквит в холодильник пропитываться. Как и на кулинарных курсах в Центральной Азии, она обучала приготовлению не очень интересных западных блюд, но персидские блюда меня поразили. Следующим в программе был тах-чин – рисовое блюдо, которое мне уже довелось пробовать ранее во время этого путешествия, но у госпожи Солтани получилось несравненно лучше. Как и в случае бисквитного торта, ингредиенты выкладываются слоями. Нежные куски курицы, посыпанные сахаром, корицей и ягодами барбариса, находились между слоями обваренного кипятком риса и смеси йогурта, шафрана и взбитых яиц. Тах-чин запекали в круглой посуде «Пайрекс». После того как блюдо было готово, госпожа Солтани перевернула рис, продемонстрировав золотистую корочку, которая сформировалась у боковых стенок и дна формы. Она нарезала изделие клиньями, а когда я вонзила в него зубы, корочка захрустела.

Во время перерыва на чай женщины сплетничали о недавних свадьбах и корейских мыльных операх. Они показывали друг другу фотографии своих родственников на мобильных телефонах. Среди слушательниц курсов были архитектор, косметолог, предприниматель. Женщина, у которой торчали черные трусы, не работала; она гордо сообщила мне, что ее муж – успешный предприниматель и они вскоре переезжают в Канаду.

– Я не могу развлекаться в Иране, – пожаловалась она.

Ясмин предложила мне остаться после занятий и научиться приготовлению еще одного блюда, очень важного – кебаб. Хотя я видела множество кебабов еще до того, как добралась до дома Солтани, на меня произвела впечатление та страстность, которую продемонстрировала госпожа Солтани в процессе приготовления этого блюда. Она смешала рубленую молодую баранину с шафраном, куркумой, мелко порубленным репчатым луком и кислой красной приправой под названием «сумак», а потом стала яростно все это перемешивать, будто львица, нападающая на дичь. Она собрала мясо голыми руками, сделала из него шар и несколько раз с силой бросила в миску – так бросает мяч питчер в бейсболе.

– Ух! – воскликнула она, перед тем как объяснить, что это движение скрепляет смесь и таким образом можно практично избежать добавления взбитого яйца. Она размяла мясо хорошо смазанными растительным маслом руками и насадила на широкие шампуры. Однако как только у меня в предвкушении потекли слюнки, госпожа Солтани отложила шампуры в сторону и сказала, что оставляет их для мужа, который вскоре вернется с работы. А мы отправимся ужинать.

Мы надели наши головные платки и направились к двери, во дворе мы сели в новый автомобиль Ясмин с открывающейся вверх задней дверцей. Крэйг приехал как раз вовремя, чтобы к нам присоединиться, и мы с ним сели на заднее сиденье, а госпожа Солтани заняла переднее место пассажира рядом с Ясмин. Пока Ясмин вела машину, она рассказывала о некоторых ограничениях в Иране.

Например, в отличие от женщин в Саудовской Аравии, ей разрешалось водить машину, но ее раздражали ограничения по поводу одежды и запрет на алкоголь.

Они отвезли нас в красивую чайную в одной из лучших гостиниц города. Это была как раз та чайная, которую раньше упоминал господин Санджар, – «приемлемая» для дам. И на самом деле это оказалась женская вотчина: группы женщин и детей сидели на диванах в помещении с высоким потолком, и им прислуживали мужчины. Несколько женщин поздоровались с госпожой Солтани, а она тепло их обняла. Это были ее бывшие ученицы, как она нам объяснила, которые в дальнейшем стали рестораторами. Ясмин заказала всем черный чай и предложила нам всем добавить в напиток карамель из кристаллизованного сахара для улучшения пищеварения.

Когда мы потягивали чай маленькими глотками, Ясмин задала вопрос, к которому мы уже привыкли и ждали: как давно мы женаты? Планируем ли мы в ближайшее время заводить детей? Сама Ясмин была не замужем, как и многие другие молодые иранки, с которыми мы познакомились, она хотела сконцентрироваться на своей карьере. Она добавила, что готовить не любит, предпочитая оставлять это матери, в то время как она сама занимается решением административных вопросов, связанных со школой. Окончив колледж, она работала инженером-разработчиком ПО, но ее уволили два года назад. Она была жертвой ужасающего состояния экономики Ирана, в которой во все большей степени наблюдался застой в связи с опасной внутренней политикой и западными санкциями.

Пока мы находились в чайной, у Ясмин зазвонил мобильный телефон. Это был ее брат Шахин, который хотел с нами поздороваться. Крэйг взял трубку, и Шахин долго извинялся, что не мог сопровождать нас в чайную. Мы приняли его приглашение на ужин на следующий вечер. После этого звонка я спросила у Ясмин, почему ее семья и иранцы в целом так дружелюбны и гостеприимны, если правительство с самого рождения твердило ей, что Америка – это враг.

Ясмин немного помолчала, перед тем как ответить.

– У нас есть спутниковое телевидение, мы читаем, что пишут в Интернете. Мы знаем правду, – сказала она. Им удается обойти контроль правительства и перехитрить его, поэтому они воспринимают льющуюся пропаганду с долей скептицизма. Хотя мнение о внешней политике Америки у них неоднозначное, они понимают, что большая доля споров между странами – это политика. В этом вся ирония: несмотря на цензуру, иранцы лучше информированы о нас, чем мы о них.

* * *

В чайной Ясмин с матерью заказали нам две большие миски лапши. Я еще не пробовала в Иране ни одно блюдо с лапшой, которое следовало бы отметить, и была в нетерпении. Но после всего нескольких ложек аш-э-рештеха, длинных тонких полосок лапши, подаваемой в немного кисловатом бульоне с нутом и зелеными овощами, я прекратила это есть, радуясь, что у меня есть оправдание: я сыта после съеденного в доме госпожи Солтани, где я всю вторую половину дня снимала пробу с блюд. Но дело было в том, что лапша была неаппетитная. Кашеобразная пшеничная вермишель вяло плавала в супе, текстура лапши очень резко отличалась от того, как иранцы готовят свой рис. Внимание к себе стремились привлечь находившиеся в миске нут, чечевица, шпинат и укроп – ингредиентов в смеси было уж слишком много. Я обратила внимание на кислый вкус – вероятнее всего, его давал кашкт, или сухой йогурт, как объяснили мне женщины из группы Солтани. Этот вкус был мне не знаком. Я пробовала соленую лапшу, острую, даже слегка сладковатую, но кислый вкус я не понимала.