Кванты. Как волшебники от математики заработали миллиарды и чуть не обрушили фондовый рынок - Скотт Паттерсон Страница 64

Есть свидетельства того, что ненасытный спрос Уолл-стрит на кредиты и связанный с ними богатый урожай прибыли и стали ключевым фактором, подстегнувшим брокеров к тому, чтобы снабжать все более рискованные ипотечные кредиты дополнительными взрывоопасными атрибутами, такими как регулируемая процентная ставка. Через пару лет — а в некоторых случаях и через пару месяцев — они вдруг взмыли вверх уже после того, как кредит был выдан. По данным отчета Центра общественного контроля, из 25 основных компаний, занимавшихся высокорисковой ипотекой, 21 или финансировалась крупнейшими уолл-стритскими или европейскими банками, или принадлежала им.

Если бы не было спроса со стороны инвестиционных банков, такие кредиты никогда бы не были выданы.

Когда начался бум CDO, цены на жилье в США взмыли вверх. С января 2000 года вплоть до июля 2006-го, на который пришелся пик пузыря, средние расценки на жилье в США выросли на 106 % согласно национальному индексу S&P/Case-Shiller National Home Price Index.

Для моделей, подобных гауссовой копуле, это было четким сигналом: рынок жилья стабилизируется. А на деле он становился все опаснее. В конце 2006 года индекс цен на жилье начал меняться в другую сторону и через три года обрушился на 30 %.

Некоторые кванты, включая Брауна, критиковали модели, которые банки и кредитные рейтинговые агентства использовали для оценки CDO. Они знали, что корреляции, которые выдавала гауссова копула, были не более чем фантазией. Но пока денежный поток не иссяк, никто об этом и слышать не хотел — ни корреляционные трейдеры, получавшие отличные бонусы, ни уолл-стритские CEO, у которых бонусы были еще заманчивее.

Это было как кокаин: вызывало зависимость и в конце концов разрушало.

Пока бум продолжался, секьюритизация помогала Уолл-стрит набирать вес в экономике США. Доля финансового сектора в общих объемах прибыли американских компаний составила в 2007 году 35 %. В начале 1980-х, когда кванты вроде Брауна только начали появляться на финансовой арене, она не превышала 10 %. Финансовые организации составляли четверть от рыночной верхушки индекса S&P 500. Представителей других отраслей там было намного меньше.

Поддержанию роста прибылей в сфере финансов способствовала разумная тактика таких фондов, как AQR, Global Alpha, Citadel и Saba: кэрри-трейд. К концу 2006 года огромные суммы вливались в сделки, заключавшиеся в том, что банки или хедж-фонды брали в кредит низкодоходную валюту, например японскую иену, и покупали высокодоходные валюты, скажем новозеландский доллар или фунт стерлингов.

Это была идеальная цифровая машина по производству денег, основанная на математике и компьютерах — мечта квантов, привет из страны несметных богатств.

Стратегия кэрри-трейд подхлестнула [129] всемирный бум ликвидности, спровоцировав безумный ажиотаж во всех сферах, от товаров до недвижимости, — и в области высокорисковой ипотеки тоже.

«В Японии можно взять ссуду под почти нулевой процент, а потом повторно ссудить ее в любой точке мира, где прибыль будет выше: хоть аргентинскими ценными бумагами, хоть ипотечными закладными США, — с удивлением писала английская газета Telegraph. — Это продлило жизнь пузырей активов по всему миру».

— Кэрри-трейд использовалась во всех известных финансовых инструментах, кредитных спредах, спредах облигаций. Все было отравлено, — пожаловался журналистам валютный аналитик из HSBC Дэвид Блум.

Однако мало кто волновался по поводу того, что будет, если торговля вдруг остановится. Небольшие сбои предвещали хаос. В феврале 2007 года трейдеры начали волноваться, не слишком ли быстро и высоко поднялись акции в Китае и на других развивающихся рынках. Когда китайские акции полетели вниз, трейдеры, использовавшие кэрри-трейд, запаниковали, начали выкупать свои заемные иены и спровоцировали рост цен на эту валюту.

Приблизительно в то же время Банк Японии проголосовал за повышение исходной процентной ставки, отчего иена снова выросла. Возник опасный замкнутый круг: по мере того как росла иена, другие участники рынка были вынуждены выкупать иены, чтобы остановить убытки. Чем дольше они медлили, тем больше денег могли потерять. Это вызывало новый виток роста иены. Китайский рынок начал рушиться, за один день снизившись на 10 % и запустив на мировом фондовом рынке процессы, из-за которых индекс Доу-Джонса упал на 500 пунктов.

Но это был временный всплеск, и товарный состав глобального фондового рынка весной снова начал движение. Однако этот сигнал тревоги услышали немногие. Пока торговля приносила достаточно безопасную прибыль, никто и не думал сбавлять обороты.

Тем не менее в 2007-м машина встала. Кэрри-трейд пришла в упадок. Механизмы секьюритизации застопорились, когда владельцы жилья один за другим в рекордных количествах стали отказываться от выплаты кредита.

Браун, менеджер рисков, взирал на все это со своего рабочего места в банке Morgan Stanley — одном из крупнейших игроков казино CDO, куда он пришел работать в 2004 году, после ухода из Citigroup.

* * *

Браун пришел в «Мамашу Морган», как его иногда называли, при Филе Парселле, воцарившемся за несколько лет до этого после яростной борьбы за власть с другим претендентом на трон, Джоном Мэком. Парселл пришел в Morgan в процессе случившегося в 1997 году 10-миллиардного слияния между банком и Dean Witter Discover & Co. — брокерской конторой, обслуживавшей в основном клиентов со средним доходом. Моргановская элита была шокирована. Но Парселл, назначенный в ходе сделки CEO, показал себя как достойный соперник работавшему в Morgan с 1972 года Мэку, который начинал как торговец облигациями. В 2001 году Мэк ушел, осознав, что победить Парселла не удастся; сначала он работал в Credit Suisse First Boston, а потом перешел в хедж-фонд.

После ухода Мэка Morgan уже не выдерживал конкуренции с другими банками, особенно Goldman Sachs. К 2005 году рыночная стоимость компании упала почти на 40 %, до 57 миллиардов долларов. Стоимость конкурентов тоже снизилась, но падение Morgan оказалось одним из самых резких на Уолл-стрит. Подчиненные обвиняли во всем Парселла. Говорили, что он слишком осторожен, не умеет рисковать и у него кишка тонка, чтобы делать настоящие деньги — как Джон Мэк.

А Браун благоденствовал. Его наняли, чтобы он помог кредитной системе банка обеспечить соответствие запутанной системе правил: так называемому Базельскому соглашению о капитале, международному стандарту, определяющему, сколько капитала банк должен придержать с целью защиты от возможных потерь. Руководитель службы отношений с клиентами Стив Кроуфорд, протеже Парселла, пригласил Брауна поработать у них. Он хотел, чтобы Браун решил задачу — решение которой отняло несколько лет у ряда коммерческих банков, таких как Citigroup, — за 18 месяцев или быстрее.

— Если сделаешь это — получишь возможность выбрать любую сферу деятельности в банке, какая понравится, — пообещал Кроуфорд.