Пруст и кальмар. Нейробиология чтения - Марианна Вулф Страница 7

Овладение умением читать начинается с того момента, когда ребенка в первый раз берут на руки и рассказывают ему историю. Оказывается, один из лучших показателей будущего умения читать – то, насколько часто ребенку рассказывали истории или читали книги в первые пять лет детства [32]. Классовая система, о которой теперь мало говорят, незримо разделяет наше общество. При этом те семьи, которые обеспечивают детям богатые возможности для развития устного и письменного языка, постепенно отделяются от тех, которые этого не делают или не могут делать. В одном известном исследовании было обнаружено, что ко времени детского сада некоторых детей из бедных в языковом плане семей от их более развитых в этом отношении сверстников уже отделяет пропасть в 32 миллиона слов [33]. Другими словами, в определенных условиях к пятилетнему возрасту ребенок из среднего класса слышит на 32 миллиона больше произнесенных слов, чем ребенок из более бедных слоев общества.

Дети, которые к моменту прихода в детский сад уже услышали и использовали тысячи слов, значение которых они уже поняли, классифицировали и сохранили в своем юном мозге, имеют преимущества в сфере образования. Дети, которым никогда не читали историй, которые никогда не слышали, как рифмуются слова, никогда не представляли себе битвы с драконами или королевские свадьбы, имеют не так много шансов в свою пользу [34].

Знание того, что предшествует чтению, может помочь изменить эту ситуацию. Благодаря замечательным новым технологиям теперь мы можем видеть, что происходит, если в ходе овладения чтением все идет как надо: ребенок переходит от декодирования слова, например cat («кошка»), к быстрому, внешне не требующему усилий постижению значения «животное из семейства кошачьих по имени Мефистофель». Мы различаем ряд предсказуемых фаз, которые человек проходит на жизненном пути, что показывает, насколько нейронные схемы и запросы мозга различаются у начинающего и опытного читателя, который ориентируется в сложных мирах «Моби Дика», «Войны и мира» и текстов по экономике. Наши растущие знания о том, как мозг с течением времени учится читать, могут помочь предсказать, исправить или предотвратить некоторые формы нежелательных расстройств чтения. Сегодня мы обладаем уже достаточными знаниями о компонентах чтения, поэтому еще в детском саду можем не только диагностировать почти каждого ребенка, у которого есть риск проявления проблем с обучением, но и научить большинство детей читать. Эти знания дают нам представление о том, какие достижения читающего мозга мы не хотим потерять как раз в тот момент, когда начинается цифровая эпоха, предъявляющая к нему новые и качественно иные требования.

Когда мозг не может научиться читать

Знания о нарушениях чтения придают этой осведомленности другой ракурс, и любой, кто заглянет в эту область, будет удивлен. С точки зрения науки знакомство с чтением ребенка с дислексией чем-то похоже на изучение молодого кальмара, который не может плавать быстро. Необычная организация мозга такого кальмара может рассказать нам многое о необходимых для плавания условиях и об уникальных качествах, которыми должен обладать этот кальмар, чтобы выжить, не умея плавать так, как это делают все остальные. Мы с коллегами используем множество инструментов, от называния букв до томографии, чтобы понять, почему так много детей с дислексией (включая моего старшего сына) испытывают трудности не только с чтением, но и с внешне простыми лингвистическими задачами, например не могут различить отдельные звуки или фонемы в словах или быстро вспомнить название цвета. Отслеживая активность мозга в тот момент, когда он производит подобные действия при нормальном развитии и при дислексии, мы создаем живые карты неврологического пейзажа.

На этом пейзаже ежедневно возникают сюрпризы. Последние достижения в исследованиях с помощью томографии начинают рисовать иную картину мозга человека с дислексией, и это может иметь значительные результаты для последующих исследований, особенно для поиска путей решения проблемы. Понимание таких возможностей может помочь нам осознать разницу между наличием большого количества будущих граждан, имеющих шанс внести свой вклад в общество, и большого количества тех, кто не сможет дать того, что могли бы в ином случае. Сопоставление того, что мы знаем о типичном развитии ребенка, с тем, что мы знаем о препятствиях в овладении чтением, способно содействовать восстановлению утраченного потенциала миллионов детей, многие из которых обладают преимуществами, способными изменить нашу жизнь.

Кроме того, мы находимся на удивительно ранних стадиях понимания малоизученных преимуществ, которые сопровождают развитие мозга у некоторых людей с дислексией. Теперь уже нельзя списать на совпадение то, что так много изобретателей, художников, архитекторов, разработчиков вычислительных машин, радиологов и финансистов в детстве испытывали трудности с чтением. Изобретатели Томас Эдисон и Александр Грейам Белл, предприниматели Чарльз Шваб и Дэвид Нилман, художники Леонардо да Винчи и Огюст Роден, а также ученый, лауреат Нобелевской премии Барух Бенасерраф – необычайно успешные люди, имеющие историю дислексии или родственных расстройств чтения. Что есть в дислексичном мозге такого, что, по-видимому, связано у некоторых людей с несравненными творческими способностями в их профессиях, часто включающих проектирование, пространственные навыки и распознавание моделей? Был ли по-иному организованный мозг человека с дислексией лучше приспособлен к запросам добуквенного прошлого, в котором главное место занимали строительство и исследование мира? Будут ли люди с дислексией лучше приспособлены к визуальному будущему, в котором доминирующую позицию займут технологии? Последние исследования в области визуализации и генетики дают нам очертания очень необычной организации мозга некоторых людей с дислексией, что, возможно, в конце концов позволит объяснить как то, чего они были лишены, так и наше постоянно растущее понимание их преимуществ.

Вопросы устройства мозга человека с дислексией побудили нас обратиться как к эволюционному прошлому, так и к будущему нашего развития, увидеть, что утрачено и что приобретено множеством молодых людей, в значительной степени заменивших книги многомерной, требующей «постоянного частичного внимания» культурой интернета [35]. Каковы последствия внешне безграничной информации для эволюции читающего мозга и для человека как биологического вида? Угрожает ли быстрая, почти мгновенная презентация обширной информации формированию глубинных знаний, требующему больших затрат времени? Недавно Эдвард Теннер, пишущий о технологиях, задал вопрос, способствует ли Google чему-то вроде информационной неграмотности и возможны ли непреднамеренные негативные последствия такого способа обучения: «Будет позором, если блестящая технология закончится угрозой тому интеллекту, который, собственно, и произвел ее на свет» [36].

Размышление над такими вопросами подчеркивает ценность интеллектуальных навыков, развитию которых способствовала грамотность и которые мы не хотим потерять, как раз когда мы, по-видимому, готовы заменить их другими навыками. На две трети эта книга основана на научных данных, а на одну треть – на личных наблюдениях и всей достоверной информации, которую мне удалось отыскать, о том, насколько упорно мы как общество должны работать, чтобы сохранить развитие конкретных аспектов чтения, как для этого поколения, так и для будущих. Я докажу, что, в отличие от Платона, который со своей двойственностью не мог выбрать между устным языком и грамотностью, нам не нужно выбирать между двумя моделями коммуникации. Вместо этого мы должны быть начеку, чтобы не утратить важнейших творческих возможностей умеющего читать мозга, когда добавляем к своему интеллектуальному репертуару новые возможности.