Пожалейте читателя. Как писать хорошо - Курт Воннегут Страница 7

● исключением из вышеуказанного правила трехдневного максимума является вынос мусора: эту процедуру, как известно даже идиоту, лучше не откладывать на столь длительный срок, а посему я обязуюсь выносить мусор в течение ближайших трех часов после того, как моя жена укажет мне на уже назревшую необходимость избавления от бытовых отходов; однако было бы весьма желательно, если бы я, выявив необходимость в избавлении от бытовых отходов собственными глазами, выполнял данную задачу по собственной же инициативе, тем самым не вынуждая мою жену поднимать тему, которая для нее является несколько вульгарной;

● стороны пришли к единому мнению, что, если я сочту такие обязательства сколько-нибудь неразумными или же утесняющими мою свободу, я предприму шаги, направленные на то, чтобы ответить на них встречными предложениями, притом представленными легитимным образом и обсуждаемыми в вежливой форме, вместо того чтобы беззаконно прерывать выполнение своих обязательств единичным взрывом непристойной брани или чем-то подобным, а затем упорно пренебрегать выполнением означенных обязанностей;

● стороны пришли к единому мнению, что условия данного контракта действуют вплоть до определенного времени после появления на свет нашего ребенка (конкретное время определит врач), когда моя жена снова будет в полной мере обладать всеми своими возможностями и будет способна выполнять более тяжелые задачи, нежели те, круг которых рекомендован ей ныне [28].

Вообразите-ка, что вы получили такое письмо, милые жены. (Особенно если вам довелось быть чьей-то женой в 1950-е гг., когда никто не сомневался, что вся домашняя работа лежит исключительно на вас.) По крайней мере вы поняли бы, что муж услышал ваши жалобы. И что он счел их достойными своего внимания. Письмо, в сущности, заверило бы вас, что он достаточно печется об этих жалобах, о вас самих, о вашем браке и о ваших повседневных отношениях друг с другом, чтобы изложить все это на бумаге. И вы бы его благодаря этому просто заобожали, не так ли? Может быть, вы даже простили бы его, когда в следующий раз вам пришлось бы опорожнять его переполненную пепельницу.

~

Давайте задумаемся вот о чем: возможно, каждое из этих посланий (и письмо к клиенту «АВС-Инн», и контракт с брачными обязательствами) немного изменило мир. Вне зависимости от того, удалось ли неумелой официантке вернуться на работу, она явно почувствовала, что ее кто-то защищает. Клиента и директора ресторана призвали проявлять больше сочувствия – и, быть может, они вняли этому призыву. (Меня саму выгнали с моей первой в жизни работы, когда мне было всего шестнадцать лет, и чувствовала я себя ужасно: мне казалось, что я вообще ничего не могу сделать как следует. Моей племяннице, работавшей в ресторане, однажды оставили вместо чаевых салфетку. Клиент вывел на ней печатными буквами: «Пожалуйста, не размножайтесь». Мы с ней очень порадовались бы письму, написанному в нашу защиту.) А Курт и Джейн наверняка избавились от домашних споров, которые, судя по всему, стали поводом для этого контракта.

~

Дело вот в чем. Чтобы писать хорошо (даже если речь идет о самом обычном письме, бумажном или хорошо продуманном электронном), требуется щедро вкладывать в этот процесс ваше время, ваши усилия, ваши размышления. Вас должна достаточно заботить тема, чтобы вы полагали: она стоит вашей энергии. Сравнение возможных плюсов и минусов, издержек и затрат должно показывать: для вас выгоднее сделать это, чем не делать.

~

Иногда тема сама находит вас. Не нужно специально отыскивать предмет, который вас заботит. Нечто происходит прямо у вас на виду, буквально бросается вам в глаза и в конце концов начинает беспокоить вас так сильно и яростно, что беспокойство становится неотъемлемой частью вашего существа.

Под влиянием сложившихся обстоятельств Курт Воннегут-младший, наконец снова оказавшись на территории, контролируемой войсками союзников, написал домой о том, как был военнопленным. До этого все индианаполисские родные считали его мертвым. Он пропал без вести. И ему требовалось дать им знать о том, что с ним случилось.

От:

рядового Курта Воннегута-младшего

12102964, Армия США

Кому:

Курту Воннегуту

Уильямс-Крик, Индианаполис

Штат Индиана

Мои дорогие!

Оказывается, вам могли и не сообщить, что я отнюдь не «пропал без вести». Допускаю также, что письма, которые я писал из Германии, до вас не дошли. Таким образом, мне много чего предстоит вам объяснить, а именно:

С 19 декабря 1944 года я был военнопленным – нашу дивизию порвал в клочья Гитлер, который на последнем издыхании нанес несколько отчаянных ударов в Люксембурге и Бельгии. Семь фанатично настроенных танковых дивизий ударили по нам и отсекли от остальной части Первой армии Ходжеса [29]. Другим американским дивизиям на наших флангах удалось отойти, нам же пришлось остаться и вступить в бой. Со штыками на танки не полезешь. Боеприпасы, продукты питания и средства медицины у нас кончились, число погибших превысило число тех, кто еще мог сражаться, – и мы сдались. Насколько я знаю, за эту операцию 106-я дивизия получила благодарность от Президента, какие-то награды от британского генерала Монтгомери, но стоило ли оно того – для меня большой вопрос. Я оказался одним из немногих, кто не был ранен. Спасибо за это Господу.

Так вот, сверхчеловеки [30] провели нас маршем миль шестьдесят – никакой еды, никакой воды, никакого сна – до Лимберга, там погрузили в крытый вагон, по шестьдесят человек в каждый – маленький, непроветриваемый и неотапливаемый, – и заперли. Условия были антисанитарные, на полу – свежий коровий навоз. Места на то, чтобы всем лечь, не хватало. В итоге половина людей спала, другая – стояла. На запасном пути в Лимберге мы провели несколько дней, включая Рождество. В канун Рождества британские самолеты с бреющего полета сбросили бомбы на наш ничем не примечательный состав. Человек сто пятьдесят наших погибло. На Рождество нам дали немного воды и медленно повезли через Германию в большой лагерь для военнопленных в Мюльберге, к югу от Берлина. Под Новый год нас выпустили из наших вагонеток. Немцы загнали нас, как стадо, под обжигающий душ – дезинфекция. После десяти дней жажды, голода и холода многие в этом душе умерли от шока. Но я остался в живых.

По Женевской конвенции офицеры и сержанты, попавшие в плен, работать не должны. Я, как вам известно, рядовой. 10 января сто пятьдесят таких малозначительных личностей переправили в трудовой лагерь в Дрездене. Меня назначили старшим – как-никак я говорю по-немецки. С охраной нам не повезло – сплошь садисты и фанатики. Нам отказывали в медицинской помощи, не давали одежды, работать заставляли тяжело и подолгу, наш дневной паек составлял двести пятьдесят граммов черного хлеба и пинту картофельного супа без всяких приправ. Я два месяца пытался как-то улучшить наше положение, но в ответ встречал только ласковые улыбки охранников. В конце концов я сказал им, что их ждет, когда придут русские. Меня слегка поколотили и разжаловали. Битье – это были еще цветочки: один у нас умер от голода, еще двоих расстреляли эсэсовцы за то, что украли какие-то продукты.