Как работает исцеление. Как настроить внутренние ресурсы организма на выздоровление - Джонас Уэйн Страница 7

Как я мог сказать Норме, моему пациенту с усугубляющимся артритом, что она принимала плацебо? Ей стало значительно лучше во всех смыслах. Несколько раз за время курса лечения она говорила мне о том, как хорошо действовали витамины. У нее стихли боли, она стала более активной, вернулась к волонтерской работе в больнице и стала счастливее. Окружающие замечали и подчеркивали улучшение ее настроения и повысившуюся активность. А теперь я должен был рассказать ей правду. Я переживал, что же будет после того, как я раскрою секрет. Будет ли она огорчена, смущена, зла. Я боялся, что ее состояние снова ухудшится и все проблемы вернутся. Но законы больницы и этики обязывали меня открыть правду.

Норма была высокой, худой женщиной с длинными седыми волосами, а в ее глазах еще горел живой огонек молодости. Она была похожа на тростинку, которую мог легко сдуть порыв ветра, ее внутренняя натура и телосложение идеально подходили друг другу: она была нежной и сопереживающей, всегда с радостью следовала моим рекомендациям и стала одним из самых моих послушных пациентов. Мой страх, что ее состояние снова ухудшится, был основан на двух давних убеждениях в медицине: во-первых, улучшение ее здоровья зиждилось на ее вере в правильное лечение; во-вторых, она хорошо реагировала на плацебо, а значит, была легко внушаема и поддавалась мнению окружающих, особенно авторитетных, таких как я, ее доктор. Мысль о том, что люди подвержены внушению, давно укоренилась в медицинской науке. Антон Месмер, немецкий врач восемнадцатого века, заявил, что может исцелить с помощью «животного магнетизма», и в 1797 году его заявление было проверено командой ученых, в которую входил Бенджамин Франклин. Они одними из первых использовали двойные слепые исследования, когда пациентов не информировали, принимают они настоящие лекарства или пустышку, а врачи не знали, кто из больных получал настоящие лекарства. Другой метод состоял в том, что между пациентом и доктором вешали занавеску. Больным говорилось, что их лечат, когда на самом деле ничего не происходило. Третьим завязывали глаза, чтобы они не видели врача и то, что он делает. Франклин записывал, что людям становилось лучше, даже когда никакой фактической терапии не проводилось.

Гипотеза, что вера и убеждение были ключевыми факторами во многих случаях выздоровления, сделала слепой метод популярным среди врачей для проверки эффективности их работы. Сначала его стали использовать скептически настроенные медики для исследования альтернативной терапии, такой как гомеопатия. Впоследствии слепые методы начали применяться и в современной медицине, особенно для проверки новых таблеток. И вскоре превратились в своего рода золотой стандарт определения результативности лечения. Но необходимо отделить влияние веры и убеждения от фактического действия лекарства, чтобы оценить результат терапии.

В медицинской науке давно укоренилась мысль о том, что люди подвержены внушению.

И Норма, и я верили, что она получала настоящее лечение. Подорву ли я ее веру, сообщив, что она принимала плацебо? Я думал, что это не принесет ей пользы, и я тем самым нарушу клятву врача «не навреди». Но я был не вправе скрыть правду.

Я выждал несколько недель, прежде чем сказать ей, в надежде, что она подольше насладится своим выздоровлением. К счастью, за это время нашелся выход из ситуации. Статистик, который занимался анализом нашего исследования, показал итоговые результаты. Витамин оказался эффективным. При сравнении состояния двух групп та, что принимала никотинамид, показала улучшение на 8 % выше. Это считается значительным результатом, и Р-значение составляло меньше 0,05 по статистическим тестам. Этот показатель еозначает, что если бы мы сделали еще сто подобных экспериментов, как тот, в котором участвовала Норма, то с 95 % вероятностью снова получили результат улучшения на 8 % и выше у группы, принимающей никотинамид по сравнению с группой, принимающей плацебо. Это не означало, что эффект был высоким (это было не так), но он был, скорее всего, настоящим — скорее всего, но не точно. Чтобы узнать наверняка, многие ученые предложили бы провести еще несколько экспериментов и убедиться, что эффект сохраняется. Но для этого исследования вероятность была достаточно высока, чтобы я мог сказать Норме, что нашел для нее эффективное лечение. Итак, несколько недель спустя я собирался сообщить ей, что она принимала плацебо, и сразу добавить, что исследование доказало пользу витамина и что, если она хочет, мы можем перевести ее на настоящее лечение. Другими словами, я попытался представить ситуацию в лучшем свете, сгладить важность ее веры и сфокусировать внимание на перспективе дальнейших улучшений. К счастью, она была довольна и продолжила лечение с никотинамидом. Я был вне опасности. Я списал удачную развязку ситуации с Нормой на ее внушаемость и доверчивость и решил, что это исключение, а не правило. Так я думал, пока не встретил Билла.

История Билла

Билл пришел в мой кабинет в поисках помощи от хронических болей в спине по наставлению жены, поскольку сам он скептически относился к идее, что какой-либо доктор может помочь ему. Он прошел многих врачей и, когда боль стала невыносимой, а ему пришлось отменить поездку к внукам, он согласился прийти на прием ко мне. Билл рассказал, что его жена, кореянка, уговорила его сходить на иглоукалывание, потому что на ее родине считается, что это помогает при хронических болях. Итак, нехотя, но он обратился ко мне не потому, что я занимался акупунктурой, а потому что хотел узнать, поможет ли ему иглоукалывание или это просто плацебо.

Внушаемость не была чертой Билла. Напротив, он не верил, что какой-либо доктор или метод лечения помогут ему. По его разговору, телодвижениям и жестам было видно, что повлиять на него очень сложно. У него были широкие плечи и большой живот. Он скорее вваливался, а не входил в кабинет, прихрамывая на правую сторону, где больше всего чувствовалась острая боль. Он медленно сел на стул напротив меня и скрестил руки перед собой, весь его вид говорил: «Ну давай, покажи, как ты мне поможешь, я все это уже проходил».

Тем не менее, он все-таки был здесь. Он объяснил, что сделал это главным образом для того, чтобы жена от него отстала и потому что слышал, что я врач, который работал с военнослужащими. Он служил и был уверен, что я не загребу себе денег за какие-нибудь очередные таблетки. У меня было около двадцати минут, чтобы ответить на его вопросы и понять, смогу ли я помочь ему. Я начал с того, что не существует простого решения, но он это уже знал, и вдруг меня осенило: я говорил это потому, что он был совсем не такой, как Норма, и я сам тоже не ожидал, что он поправится. Я просмотрел список его назначений, туда входили анальгетики, нестероидные противовоспалительные препараты, такие как аспирин и ибупрофен, мышечные релаксанты, антидепрессанты, хиропрактика и инъекции. Одни советовали ему просто пойти домой и отдыхать, другие — встать с кровати и стать активнее. Третьи прописывали регулярные упражнения и физиотерапию. Он даже обращался к хиропрактику. К счастью, ему не рекомендовали тракцию позвоночника, что противопоказано пациентам с болями в спине, хотя еще несколько десятилетий назад ему бы назначили такое лечение. Его окончательно отвратил от врачей визит к психиатру, который сказал, что все «было в его голове» и лечил Билла от депрессии (которой, как он считал, у него точно не было), а в итоге рекомендовал не приходить, пока Билл сам не захочет вылечиться. «Вот мерзкий тип, — сказал он мне. -Как будто мне хочется чувствовать боль!»