Trademark. Как бренд-менеджеры делают это - Юрий Шкляревский Страница 7

При виде бесплатного сыра (внешний мотив) в нас активизируется естественный для каждого человека внутренний мотив – жадность. Как и все признаваемые порочными мотивы, умеренная жадность абсолютно необходима для привнесения в наше поведение здравого прагматизма. Например, вы случайно не хотите поделиться своей квартирой с десятком бомжей? Вы что, жадина? Они живут в черт знает каких условиях, не сопоставимых с вашими. Это было бы так благородно! А если пустить не 10, а 50, то еще благороднее.

В рассмотренном примере с дрелью внешним мотивом выступает мнимая материальная выгода (мнимая, потому что опытному «настоящему мужику» данный товар в действительности не нужен; для того, кому он на самом деле нужен, выгода абсолютно реальная). Мнимая выгода активизирует внутренний мотив – жадность. И тут уж купите вы эту дрель или нет, зависит исключительно от вашей способности поддерживать под давлением внешнего стимула баланс ваших внутренних мотивов, иными словами, здравость ума.

Гипертрофированный внутренний мотив может доминировать в определении реакции на внешние мотивы. Так, потерявший контроль над своей жадностью, даже будучи состоятельным, имеет стимул к получению денег, независимо от того, нужны они ему для реализации конкретных целей или нет. Как и в случае с дрелью выше, он сам будет создавать потребность, которую с их помощью можно решить.

К сожалению, истинно благородные мотивы в потребительском обществе в целом являются куда более слабыми стимулами торговли, чем мотивы порочные. Кто-то из западных светил даже заметил, что нет такого человеческого порока, который капитализм не превратил бы в доходный бизнес. С другой стороны, даже в последнем злодее есть что-то человечное. Какие свои черты человек стремится проявить и развить, а какие – сдержать и подавить, зависит от склада его личности и от общепринятых в окружающем обществе норм, различающихся в разных временах и культурах.

Древние римляне отнюдь не были дикарями. Для своего времени они были самой организованной нацией, во многом самой образованной и стремящейся к саморазвитию. Благодаря этому они смогли завоевать весь так называемый цивилизованный мир того времени. Мы с вами живем в современном мире, большая часть которого устроена по образцу Древнего Рима. Наследие римлян окружает нас в виде действующего государственного устройства, календаря, лингвистических терминов (латынь, на которой говорили римляне, является основой романо-германской группы, в которую входят почти все современные западноевропейские языки; оттого у них схожая грамматика и очень много похожих слов). Благодаря римлянам до нас дошла более-менее подробная и единая картина истории тех стран и народов, которые оказались под их владычеством. Многие сооружения, построенные более 1,5 тыс. лет назад римскими инженерами, сохранились до наших дней, а некоторые до сих пор функционируют! В столице Италии можно пить из исторических фонтанов. Ведь они снабжаются горной водой по акведукам арочной конструкции, сооруженным еще во времена империи. Кстати, открытие арки как несущего элемента строительной конструкции приписывают им же. Многие столетия мечтой каждого римского юноши было проявить себя на благо родины в ратном деле или управлении государством – это считалось почетным и престижным. Так что древних римлян во многом следует признать людьми, вполне современными нам.

А как же Большой цирк и Колизей? А миллионы рабов? А захват других государств со взятием в заложники детей их правителей и наложением дани? А массовые казни собственных граждан? Да-да, все это было. Точно так же, как есть сегодня. Претерпела изменение форма, а суть осталась. Изменились некоторые общепринятые нормы, определяющие силу внешних мотивов. Между тем сущность человека та же, что и сотни, и тысячи лет назад. Ни один внутренний мотив не исчез и не появилось ни одного нового.

Да и так ли принципиально изменились мотивы внешние, не по форме, а по своей сути? Боев гладиаторов насмерть больше нет. Разве что в американских фильмах с суперменами вроде Жан-Клода Ван Дамма их демонстрируют, чтобы подчеркнуть всю низость отрицательных героев. А вот смотреть на состязание атлетов – пожалуйста. Мастерство выдающихся бойцов по-прежнему котируется высоко. Федор Емельяненко – едва ли не самый популярный спортсмен страны. Популярнейшие киногерои – крутые парни, превосходящие своих врагов в искусстве мордобития и стрельбы. Мастера не столь «контактных» видов спорта тоже в чести. Но зрелище собственно страданий и смерти теперь считается для человека недостойным. Хотя… Откройте главную страницу «Яндекса» и посмотрите на блок новостей в верхней части. Предполагаю, что минимум три из шести новостей посвящены чьей-то смерти, тяжелой болезни, громким преступлениям, катастрофам, военным конфликтам и прочим новостям о чьих-то страданиях. Случается, что и все шесть. Что же, за столько лет специалисты самой популярной поисковой системы страны так и не поняли, что смерть, горе и страдания других не вызывают у современного человека интереса? А новостные программы на ТВ и радио? Туда же. А газеты? А кино? А компьютерные игры?

Сильным внешним мотивом может служить только то, что ставит человека перед актуальным для него выбором или служит предпосылкой для появления такого выбора в дальнейшем. Любую информацию человек оценивает прежде всего с точки зрения «А чем это может угрожать или быть полезным для меня?» (понятие «меня» здесь распространяется так же на людей, вещи и явления, которыми конкретный человек дорожит). Данный подход наше сознание использует для оценки любой входящей информации. Именно поэтому мы склонны примерять на себя то, что происходит с другими. Инстинкт самосохранения – один из важнейших, а по мнению многих психологов, важнейший среди человеческих инстинктов. Поэтому страх за себя и близких является, вероятно, самым сильным внутренним мотивом, превосходящим все остальные. Он-то и определяет приоритет нашего интереса к плохим новостям. Характерно, что большинство из нас будет впечатлено сообщением о конкретной автокатастрофе куда больше, чем информацией о 30–35 тыс. соотечественников, ежегодно гибнущих на дорогах России. Это в 20 (!) раз больше погибших, чем приносил в среднем один год тяжелейшей войны в Афганистане. Или, сравнивая по-другому, каждый год дороги России приносят безвозвратные потери людей, в два раза превышающие потери за 10 лет афганской войны. Но статистику на себя примерить сложно, а страдания или гибель конкретного человека – вполне.

Слухи, а тем более сообщения в средствах массовой информации о нападениях маньяка, заведшегося где-то поблизости, не оставляют нас равнодушными. В нас, пассивных и безразличных к проблемам других, вдруг пробуждается не только готовность к действиям против новой угрозы, но и искреннее сострадание к жертвам, готовность оказать помощь. Мы вдруг видим в них таких же людей, как мы сами. Более того, «одних из нас».

В то же время нас совершенно не трогает судьба миллионов гастарбайтеров из ближнего зарубежья, многие из которых родились еще в нашей общей стране на правах таких же граждан, как и мы. Их отцы и деды работали наравне с нашими на благо единой страны. А когда было надо, воевали за эту единую страну плечом к плечу с нашими старшими братьями, отцами, дедами. Мы знаем, что многие из них живут рядом в крайне стесненных условиях на правах почти рабов. Мы это буквально видим своими глазами. Но нас это не трогает. У нас нет мотива, который заставил бы нас заступиться за их права.