Как погиб Запад. 50 лет экономической недальновидности и суровый выбор впереди - Дамбиса Мойо Страница 7

В 1978 году казалось, что это наблюдение подтверждается, притом что Америка и Европа твердо стояли у руля экономики. Индия, как и Китай, пережила катастрофический крах, скатившись к беспрецедентно низкой доле мирового ВВП на уровне всего 3,4%. Однако при близком рассмотрении, хотя Европа стабильно держалась на 27,9%, Америка уже потеряла серьезные 7% в пользу восстанавливающейся Японии, которая нажила капитал на собственном промышленном буме, подгоняемом технологическими инновациями. Эпоха потребительства в Америке только начиналась, и японские изобретения оказались тут как тут, чтобы ответить на этот спрос. Даже и в то время Запад играл ведущую роль. Китаю, Индии и другим странам еще предстояло сделать свой ход.

На юго-востоке Китая в провинции Гуандун находится Дунгуань, один из самых быстрорастущих городов мира с населением почти 7 миллионов человек, по данным 2007 года (по сравнению с 1 миллионом в 1979 году). Сейчас в нем располагаются представительства примерно 15 тысяч международных компаний, это один из ведущих центров производства компьютерных компонентов. Вдобавок, притом что Китай является крупнейшим мировым производителем и экспортером игрушек, Дунгуань (с его более чем 4 тысячами фабрик в момент пика) является ведущим производителем игрушек в провинции, которая дает 70% от общего производства игрушек во всем Китае. В 2002 году, когда Китай экспортировал товаров на сумму почти 3 миллиарда долларов — в основном в США, — Дунгуань стоял на третьем месте среди китайских городов (после Шанхая и Шэньчжэня).

Ни одна другая страна не стала таким символом глубоких экономических преобразований, произошедших в последние полвека, как Китай. После того как многие века взгляд Китая был направлен внутрь, на самого себя, он превратился в одну из самых мощных экономических сил планеты. Во время написания этой книги Китай стал крупнейшим экспортером в мире, превзойдя Японию, и занял второе место по уровню ВВП.

И дело не только в одном городе — такая же история в той или иной степени повторяется по всему Китаю, да и по всему развивающемуся миру: в Бразилии, Индии, России, на Ближнем Востоке, в Южной Африке, отдельных частях Восточной Европы и Южной Америки, и список можно продолжать. Такова их мощь и влияние, что эта новая сила получила коллективное название — Остальные — в признание их роли на мировой экономической сцене, когда они потеснили Запад на его собственном поле. Если бы это была лишь одна страна, Запад мог бы приручить ее и поглотить. Но перед лицом объединенной мощи Остальных Запад вынужден бороться с беспощадным приливом трудностей со всех уголков мира. И эти страны набирают уверенность и опыт и приближаются к лидирующей позиции в мировой экономической гонке.

Здесь встает ключевой вопрос: насколько это угрожает Западу? Плохо ли это для Америки, если экономические показатели и уровень жизни многих миллионов людей в восходящем мире улучшатся? Учитывая глобальную торговлю и направление, в котором широким фронтом движется прогресс, вероятно, нет; однако там, где ресурсы ограничены — товары, вода, энергия, окружающая среда при все растущем населении (по отдельным прогнозам, количество людей на планете составит более 9 миллиардов к 2050 году), — вопрос становится насущным. Пока мир превращается в настоящую глобальную деревню — устойчивый рост доходов и сокращение бедности в сторону западного уровня жизни во всех развивающихся странах, — чем-то придется поступиться. При всех равных условиях, конвергенция непременно повлечет за собой экономические всплески (со стороны развивающихся экономик) и падения (со стороны богатых стран). Иными словами, даже если глобализация и способствует приливу для всех кораблей, ясно, что относительное качество жизни непременно должно упасть на Западе, чтобы стало возможно его улучшение в остальном мире. Конечно, благодаря экономике развивающихся стран Запад извлекает свою выгоду из дешевых товаров, дешевой рабочей силы и дешевого финансирования. Однако возросший мировой спрос в результате повышения доходов новых экономик означает неизбежное увеличение расходов, что приведет к относительному падению уровня жизни на Западе. Иными словами, по мере того, как мировой уровень будет выравниваться, Запад неизбежно будет терять в относительном выражении, но его потери в абсолютном выражении еще не предопределены — хотя именно туда и ведет Запад его политика.

Давайте снова посмотрим на Китай. К 1952 году доля Китая в мировом ВВП упала до 5% — самый низкий уровень за 158 лет по сравнению с его зенитом в 1820 году. Однако этот неумолимый и катастрофический упадок бледнеет по сравнению с последующим подъемом. Китай развернул ситуацию на 180 градусов, так что между 1978 годом, когда он отказался от маоистской экономической теократии в пользу прагматизма во главе с рынком (об этом подробнее ниже), и 2000 годом доля Китая в мировом ВВП более чем удвоилась с 5% в 1952 году до 12% в 2000 году — молниеносный взлет всего за 22 года; в то время как, по данным Мэддисона, доля США в мировом ВВП неуклонно снижалась с высокого уровня 28,4% в 1952 году до 22% в 2000 году.

Хотя такие азиатские страны, как Китай, уже имели экономическое превосходство еще в XIV и XV веках, экономики развивающихся стран совершили невероятное — вышли из буквальной экономической тьмы пятидесятилетней давности и показывают устойчивый, систематический наибольший ежегодный рост в последние несколько десятков лет. Их экономическая революция была настолько резкой и всеобъемлющей, что практически невозможно определить ее важнейшие следствия для условий жизни человечества и его опыта, образования и знаний.

Конечно, нет недостатка в разнообразной статистике; розовая картина, нарисованная Ангусом Мэддисоном, отличается от прогнозов доли ВВП, обнародованных Международным валютным фондом и компанией Goldman Sachs. Goldman Sachs прогнозирует долю Китая на 2000 и 2006 годы на уровне соответственно 3,8 и 5,4%, а долю США на уровне 30,8 и 27,7% — ни одна предварительная оценка не дает таких же впечатляющих цифр, как у Мэддисона.

Тем не менее зацикливаться на разнице в цифрах — это значит упустить из внимания более явную тенденцию: доля США падает, а доля Китая и других экономических новичков (Бразилии, России и Индии) возрастает. В мире, где есть победители и побежденные, эта тенденция представляет важность. Действительно, 2006 год стал водоразделом, когда впервые в истории послевоенного мира общая доля восходящих рыночных экономик в мировом ВВП превзошла долю США (27,4% против 26%).

Но не только растущая доля Китая в мировом ВВП подчеркивает его увеличивающееся экономическое влияние. Об этом же говорят и его номинальное накопленное богатство (то есть сколько денег есть у страны), и доход на душу населения (то есть средний доход на человека), которые заметно возросли благодаря необычайным темпам роста страны — с 1989 года темп роста Китая ни разу не опускался ниже 6%, а иногда достигал 10% в год.

Если бы кто-нибудь захотел определить стоимость мирового ВВП на 2009 год, то она бы составила 60 триллионов долларов США. Это совокупная стоимость ежегодного объема производства всех стран мира — богатых и бедных. Для текущего населения примерно в 6,5 миллиарда человек в среднем это составляет чуть больше 9 тысяч долларов на каждого мужчину, женщину и ребенка на планете. (Разумеется, из-за неравенства доходов на самом деле это не так.) Самая большая доля этого капитала приходится на США, богатейшую страну мира, с суммой 14 триллионов долларов; это практически треть мирового ВВП. При грубом подсчете это значит, что в 2008 году средний американец принес домой около 45 тысяч долларов.