Вокруг света за 100 дней и 100 рублей - Дмитрий Иуанов Страница 7

— А что, не так? Уж не думаешь ли ты, мешает то, что один из нас мужик, а другая — нет?

— Это и мешает.

— Друг, чтобы мальчик и девочка понимали друг друга, через них должна проходить вселенная. А уж в какой она форме выльется — дружбе, любви, ненависти — это дело второе.

— Нет, Женя. Эту битву всегда затевает мозг, а выигрывает тело. Сначала надо разобраться с инстинктами, а потом дружить, — выпалил я, вываливая муку в кастрюлю.

— Димон, ты живешь в своем ограниченном сознании.

— Сознание, может, и ограниченно, а человек — нет. И ему свойственно развитие. А развитие дружбы между мужчиной и женщиной известно наперед. Я за прогресс!

— А я бы смогла с тобой и дружить. Крепко и чисто.

— Так и я тоже. Еще Ницше говорил: «Дружба возможна при определенной степени отвращения». Была б ты на самом деле такая страшная, как на фотографиях, — мы стали бы с тобой лучшими корешами!

В дверь позвонили, и на кухню ввалились девушки, видимо, тоже деловитые, в количестве двух штук. Через полчаса мы все вместе уплетали шарлотку, из тех самых яблок дальнобойщиков, с хрустящей корочкой. Когда в компании трех мужчин появляется женщина, каждый из них считает за должное общаться с ней. Когда в компании трех женщин появляется мужчина, единственное верное решение для него — удалиться. Я упал на диван в соседней комнате и пропал с карты Ульяновска на два часа.

Печальный асфальт, мокрый после дождя, ревниво провожал закатывающееся за пятиэтажки солнце. «Снова выхожу на дорогу в сумерках. Никуда не годится. И снова без денег в карманах. Так и не понял, бомж я или кто?» — общался мозг сам с собой. Страх накатывал с новой силой, и чтобы от него отвлечься, я зашагал по трамвайным путям, сигая через две рельсины на третью. На каждом прыжке рюкзак отталкивался от спины и, приземляясь, бил по попе, словно подгоняя. Через час я дошел до автомобильной развязки, кинул рюкзак на остановку, упал рядом на траву, взял колосок между зубами и стал считать звезды над головой.

— Все нормально? — крикнул мне взявшийся откуда-то из темноты мужчина. Я поднял голову. Недалеко стоял джип, а в нескольких метрах рядом — водитель, справлявший нужду в кусты рядом со мной. — Помощь нужна?

— Здравствуйте! Спасибо, что спрашиваете. Все прекрасно, я на звезды смотрю.

— А что рюкзак такой большой, путешествуешь автостопом?

— Да!

— Я сам в молодости от Питера до Москвы тоже стопом гонял, — сказал водитель, застегивая ширинку. — Давай подвезу тебя по пути, только спину от травы отряхни.

Я согласился сесть в джип, про себя сетуя, что так и не сосчитал всех звезд. Похоже, появилась возможность встретиться с Казанью до полуночи, и нужно было придумать, где там поспать. Я открыл приложение couchsurfing и стал рассылать запросы жителям города. Спустя двадцать отправленных сообщений я угомонился и вступил в политические прения с водителем.

После трех пройденных деревень, четырех пойманных машин и пяти пролетевших часов меня приветствовал столб, на котором было написано: «Казан, Казань, Kazan». Принять на ночлег согласились сразу два каучсерфера, и я решил переночевать у каждого. Мой путь этой ночью лежал прямиком в мастерскую братьев Васильевых, а это значило, что с объездной дороги надо было добраться до центра города, минуя уже закрытое метро. Я пошел по обочине, дрыгая ногами в разные стороны, чтобы развеселиться. Рядом остановилось такси.

— Дружище, пятьсот рублей, и ты на месте! — перешел сразу к делу молодой парень за рулем.

— Спасибо, я гуляю, а денег у меня нет.

— Хорошо, если денег нет, давай за 350 довезу!

— Прекрасная цена, но у меня совсем нет денег. Я погуляю пока здесь, глядишь, часа через три до центра дойду.

— Во ты приколист, давай 300, и поехали! Хоть до Кремля! Меньше не сброшу.

— Сбрасывай — не сбрасывай, значения не имеет. Я только за бесплатно поеду.

— Так и ходи здесь! Что я тебя, еще уговаривать должен? — со злостью захлопнул дверь парень и задымил трубой, уматывая вперед. Я продолжил шагать, размышляя, что бы подумал сам, увидев себя на обочине — что это бездельник, обманщик, сумасшедший или весельчак. Внезапно облако дыма вернулось вместе с вилявшим задом автомобилем.

— Давай за 150? Мне хотя бы бензин надо оплатить.

— Товарищ, я дал бы тебе хоть 500, но у меня вообще нет денег.

— Ай, ладно, заваливайся так, мне все равно в центр ехать.

«Так бы сразу!» — подумал я, закидывая рюкзак на заднее сиденье.

— Рассказывай, чего по ночам шастаешь, — процедил парень, вдавливая педаль газа. Я посмотрел на спидометр — сто тридцать.

— Я путешествую без денег.

— Что, прям вообще без них?

— Ну да.

— Хотя бы тысяч пять заначки есть?

— Нет.

— А косарь, зашитый в трусах?

— Нет.

— Лох! — хлопнул по рулю водитель и громко причмокнул. — Никогда вас не понимал, бездомных.

— У меня дом есть.

— А работа?

— Была, я уволился.

— Лох! — ухмыльнулся парень громче прежнего и надавил на педаль так, будто захотел встать на нее. Мы рвали сквозь ночь в центр Казани. — Я считаю, что у любого мужика должен быть дом, работа и машина. Вот со мной все ясно, я водитель. А ты кто? Деньги ты сейчас как зарабатываешь?

— Прямо сейчас никак не зарабатываю.

— Ладно, а до этого в жизни как зарабатывал?

— Я был программистом, ведущим мероприятий, фотографом, инженером, но это не имеет никакого значения.

— То есть раньше работал, а сейчас бродяжничаешь?

— Примерно так.

Парень открыл рот, посмотрел на меня, махнул рукой и повернулся обратно к рулю, так ничего и не сказав. Я прислонился щекой к окну. Мы ехали по спальному району, и случайному приезжему могло показаться, что он находится где-нибудь в Орехово-Борисово. Если бы не крупные надписи «Рэхим итегез!», подсвеченные синим то тут, то там.

— Выходит, ты деградируешь, — сказал водитель, посмотрев мельком на меня. Я ничего не отвечал. — Нет в этом правды, пойми! Правда в том, чтобы жить настоящим у себя дома, в своем городе, строить стабильное будущее, опираясь на прошлое. Но не шататься где ни попадя. Честное слово, я не смог бы так. Ты никогда не знаешь, что дальше будет — как на пороховой бочке сидишь. А в будущем будет только плохо, потому что ты в него ничего не вкладываешь. Ты не делаешь для мира ничего хорошо. Не доведут до добра скитания.

— Хорошо, но может, это и есть первый шаг к тому, чтобы сделать мир лучше — принять его таким, какой он есть?

— Допустим.