Омерзительное искусство. Юмор и хоррор шедевров живописи - Софья Багдасарова Страница 7

Мораль: мама иногда бывает права!

Хотя Бокхорст — также представитель живописи барокко, но его подача сюжета отличается от двух примеров, приведенных ранее, ведь барокко было весьма разнообразно. Трактовка Бокхорста выполнена в манере Рубенса, Йорданса и ван Дейка, учеником и коллегой которых он был. Это парадная, праздничная картина, посвященная в первую очередь любованию дворцовой роскошью и прекрасными женщинами.

В глаза бросается богато одетая женщина в жемчужно-белом платье, опирающаяся на негритенка в золотом — правда, кто этот персонаж, непонятно. Группа на первом плане — это дочери Ликомеда, углубившиеся в изучение драгоценностей. Причем автор написал их сидящими на земле, поэтому при посещении музея они оказываются почти вровень со зрителем, и тот легко может заглянуть в их по-рубенсовски богатое декольте. А вот Ахилла надо специально искать взглядом — это фигура в темно-красном на заднем плане. Мужчина рядом, вероятно — Одиссей. Видно, что хотя они послужили поводом для написания полотна, но отнюдь не являются его главной темой.

Иоганн Бокхорст. «Ахилл среди дочерей Ликомеда». После 1650. Национальный музей (Варшава)

Пугающий сюжет, из раза в раз повторяющийся в древнегреческой мифологии — родители (как правило, отцы [17]), которые едят собственных детей. Обычно — по незнанию, но случалось и злонамеренно. Виновников людоедства в конце мифа обычно постигало наказание.

Детей греки пожирали как в разделанном виде — в приготовленных блюдах, так и заглатывали целиком живыми. Некоторые убийства, согласно мифам, проходили во время общегородских праздников с торжественными жертвоприношениями. [18] Подобные мифы — пережитки человеческих жертвоприношений с каннибализмом, [19] которые практиковали на полуострове в дописьменные Темные века, но весьма осуждали позже, в классический период истории Древней Греции. [20] Считается, что и позже во время вакхических мистерий практиковался обряд омофагии (поедания человеческой плоти), который следовал за обрядом спарагмоса (расчленения тела). Это был кульминационный момент дионисийского зимнего танца, напоминающий экстатические ритуальные танцы американских индейцев. [21]

В некоторых мифах убийцей собственного ребенка и поваром, готовящим мясо, чтобы подать его отцу, выступает женщина, в прошлом — жертва этого мужчины. Этот ужасный поступок она совершает, чтобы отомстить за что-либо, обычно половое насилие. Анализируя подобные истории, ученые говорят о том, что, заставив мужчину проглотить сына, подобная женщина делает людоеда своего рода «беременным». [22] Но при этом она доказывает свое мстительное могущество и его ущербность: поскольку женщины могут извергнуть живого ребенка из своей утробы — а мужчины никогда. [23]

Петер Пауль Рубенс и мастерская. «Пир Терея». 1636–1638. Прадо (Мадрид)

На картине Рубенса, как это часто бывает на его полотнах — пышнотелые полуобнаженные дамы, красные драпировки и типичные для барокко театральные жесты. В женщинах по атрибутам (леопардовой шкуре и тирсу) можно узнать вакханок, хотя больше ничего не говорит о том, что действие происходит в Древней Греции — мужчина наряжен скорее как какой-то восточный владыка.

Вглядимся в детали — одна из женщин протягивает царю отрубленную голову ребенка, из которой течет кровь. Он же одной рукой только что опрокинул стол, откуда падает посуда, другой — тянется за мечом. Это только что отобедавший царь Терей и его любимая семья (почти целиком). Центростремительное движение обеих яростных женщин встречается с движением царя — рукой, поднятой в защитном жесте. От этого в центре композиции возникает своего рода визуальный вихрь, подчеркивающий трагический момент, падающие предметы будто запечатлены на фотопленку.

Жил-был царь Терей, вождь фракийского племени (то есть для приличных греков — необразованный провинциал), сын бога войны Ареса (Марса). Буйный, агрессивный, ни в чем себе не отказывал, много ругался матом, наследственность плохая. Как-то со своим отрядом он проходил мимо города Афины и помог горожанам отбиться от врагов. За это благодарный афинский царь отдал за него замуж свою дочь Прокну. У Прокны осталась незамужняя сестра, красавица Филомела, увлекавшаяся пением (колоратурное сопрано).

Буйному Терею очень нравилась прекрасноголосая свояченица, и несколько лет спустя он придумал хитрый план, как ее заполучить. Оставив дома жену, к этому времени уже постылую, Терей приехал к афинскому тестю и пригласил Филомелу в гости — замужняя сестра царица Прокна, мол, соскучилась, давно не виделись. Тут бы тестю заподозрить неладное — разве это бывает, чтобы человек добровольно просил родню жены приехать? Но он ничего плохого не заподозрил и отпустил юную Филомелу с Тереем.

По пути Терей убил слуг и телохранителей Филомелы, посланных с ней отцом, а ее саму, как давно хотелось, изнасиловал. Очевидно, он относился к ней с очень большой симпатией, потому что убивать ее после этого не стал, а всего лишь отрезал Филомеле язык и потом изнасиловал еще несколько раз.

Не доезжая до дома, Терей спрятал свояченицу в специально оборудованном подвале в своем гаражном кооперативе. А жене объявил, что его сестра по дороге встретила веселых хиппи и сбежала к ним в коммуну жить.

В подвале Терей держал Филомелу почти год, периодически наведываясь, совершая насильственные половые акты и пытаясь вызвать стокгольмский синдром, принимая его, как это свойственно многим альфа-самцам, за истинную любовь. Чтобы «любимой» не было скучно в одиночестве, Терей обеспечил ее милыми женскими рукоделиями — декупажем, [24] вышиванием, бисероплетением.