Жестокая экономика. 37 невыученных уроков - Дмитрий Потапенко Страница 8

В 305 году Диоклетиан вдруг сложил с себя полномочия императора. Он вернулся на родину в Иллирию и прожил там в уединенном поместье последние 6 лет своей жизни.

По легенде, когда его сподвижники стали уговаривать его вернуться к власти, он ответил им, что если бы они видели капусту, которую он вырастил, то не стали бы приставать к нему со своими предложениями.

Последователи Диоклетиана продолжили его политику. В те времена политические и экономические процессы, которые в наше время дают результат за несколько месяцев, растягивались на десятилетия, и империя просуществует еще чуть больше полутораста лет и падет тогда, когда станет всем в тягость, падет, как обуза, как оковы, как непереносимый больше источник страданий подданных.

Неизвестно, что было бы, если бы Диоклетиан нашел свое призвание в выращивании капусты раньше. Неизвестно, какое из занятий – управление государством или выращивание капусты – более достойное и полезное.

Когда смотришь на череду вождей, царей и президентов, кажется иногда, что капуста обретает особую ценность и значимость. И жаль, что иные управленцы так хорошо понимают, как надо управлять нами, но так мало понимают в капусте…

Прочитав эту историю, вы, безусловно, уловите много параллелей с действующими правителями. Кто был ничем, тот стал всем. Бывший служака, вояка начинает работать с экономикой, как солдат, – приказывает ценам не расти. Сколько раз мы видели подобное на рынке нефти и газа. Поборы на нужды армии. Достаточно взглянуть на российский бюджет, где расходы на спецслужбы растут, а на «социалку» – падают.

Задача Диоклетиана – сохранение империи ради империи, присоединение к ней других территорий. Как не увидеть аналогичные попытки России? Введение новых валют, платежных средств. Вспомните, сколько у нас за последние 30–40 лет поменялось платежных средств. Мы уже и не помним, как выглядели советские рубли.

Натуральные налоги – чем не сборы с нефтегазовых компаний? Только в виде продажи бензина нашим согражданам по якобы фиксированным ценам. Бегство предпринимателей от невиданных поборов, репрессии.

Удалось ли Диоклетиану удержать империю в страхе и повиновении? Как видим, нет.

Интересно, повторим ли мы историю с Диоклетианом, когда он сложил с себя полномочия и занялся выращиванием капусты? Будем ли мы вспоминать действующих правителей так же? Думается, что нет. Все-таки история Диоклетиана уникальна, и у нее нет шанса на повторение.

Когда царь Персии Ксеркс решил отомстить грекам за поражение войск его отца при Марафоне, то за подготовку он взялся не на шутку. Армия его была велика, скудная греческая почва не смогла бы прокормить ни людей, ни животных, и подвозом продовольствия должна была заняться корабельная армада: в походе было задействовано 1207 трирем и 1800 грузовых кораблей. Перейдя Геллеспонт по наведенной переправе (триремы просто встали борт к борту, и по ним гигантская армия переправилась из Азии в Европу «как посуху»), персы двинулись в глубь Балкан.

Надо сказать, что дядя Ксеркса, Артобан, тот самый, что командовал войском персов при Марафоне, возражал против этого похода, указывая, что в пути их следования нет ни одной гавани, ни одной бухты, способной укрыть флот от невзгод природы. Воздавая хвалу мужеству греков, он говорит о том, что не греки, а природа, стихия станут главными врагами персов.

Основания для таких заявлений у Артобана были: во время предыдущей кампании персов против греков буря уничтожила большую часть персидского флота, и до Марафонской равнины добралась всего четверть воинов, отправленных наказать Афины. Опасениям Артобана суждено было сбыться: сначала буря уничтожила более чем 200 персидских судов в сражении у мыса Артемисий (которое развернулось параллельно с Фермопильским сражением), затем более 200 судов было потоплено афинским флотом в сражении в Саламинской бухте, а убыль «по естественным причинам» – те же бури, подводные камни и неизбежные поломки, сопровождавшие весь поход, унесла еще массу кораблей. Точного числа потерь мы не знаем, зато знаем, что у персов после Саламина осталось всего 250 кораблей против 270 греческих.

Участь персидской армии была решена: добившись преимущества на море, греки отрезали армию персов под предводительством Мардония от продовольственных баз и вскоре разгромили ее в сражении. Судьба этой войны во многом оказалась решенной не только военной доблестью греков, но и проблемами с военной логистикой у персов.

Сама по себе задача обеспечения войск водой и продовольствием, перемещения скота, оружия и запчастей любого рода впервые, кажется, возникла во времена господства ассирийцев, когда появилась большая профессиональная армия, – до этого воевали ополчения, иногда усиливавшиеся личной стражей правителя. Персы уже понимали необходимость логистики, но должным образом учесть все возможные «подводные камни» (в данном случае здесь, может быть, можно было бы обойтись и без кавычек?) не смогли.

Но когда пружина разогнулась в обратную сторону и Александр Македонский начал свой поход в Азию, «подводные камни» были уже на строгом учете – историки приводят поход Македонского как своего рода образец военной логистики.

Во-первых, по заведенным еще отцом Александра, Филиппом правилам, из армии была изгнана вся лишняя обслуга – полагался всего один слуга на десять солдат (у персов, например, соотношение солдат и обслуги было 1:1). Правда, Александр дал слабину и вернул в армию дам легкого поведения, изгнанных Филиппом.

Это резко уменьшало количество едоков в армии.

Воины несли на себе не только собственное вооружение, но и часть продовольствия общим весом более 40 кг. Из еды предпочтение отдавали зерну – оно удобно в переноске, не боится дождя и солнца, практически не портится (в отличие от овощей или мяса).

Проблемой в переходах была вода. В отличие от еды удовлетворение потребности в воде было жестким ограничением, поголодать немного можно, остаться без воды – нет, поэтому все переходы планировались от одного источника воды до другого, но при пересечении пустынь (такое случалось в пути) воду, потребность в которой возрастала с 2 л в день до 9 л на человека, несли на себе.

Использование повозок было максимально ограничено, во всяком случае, обозы за армией не ехали – ожидание обозов лишало армию мобильности, а вот вьючные животные использовались. Плечевые дышла еще не были изобретены: сбруя упряжных животных времен Македонского давила на горло, а не на плечи животного – тягловая сила была невелика, сбруя часто рвалась, а повозки ломались, поэтому использование обозов было возрождено (нагрудный ремень, а позже – хомут, был изобретен в Китае только в V веке и еще пару-тройку столетий путешествовал в Европу) в передовых армиях только в Средние века.

Вьючные же животные, впятеро уступая по объему перевозимого тягловым, обеспечивали мобильность армии. Когда припасы, перевозимые ослом или лошадью, заканчивались, фуражиры уводили его в тыл, за новой поклажей.