Эволюция красоты. Как дарвиновская теория полового отбора объясняет животный мир – и нас самих - Ричард Прам Страница 8

Наиболее примечательной и революционной особенностью дарвиновской теории выбора полового партнера является то, что она однозначно эстетическая. По мнению Дарвина, красота в природе возникала из-за того, что животные в процессе эволюции становились красивыми для себя самих. Самым радикальным в этой идее оказалось то, что согласно ей живые организмы – в особенности самки – становились активными факторами эволюции собственного вида. В отличие от естественного отбора, порожденного влиянием на организмы внешних природных сил, таких как конкуренция, пресс хищников, климат или география, половой отбор представляет собой потенциально независимый процесс, направленный сам на себя и осуществляемый самими организмами (преимущественно самками). При этом о самках Дарвин говорит, что они обладают «вкусом к прекрасному» и «эстетическим даром», а о самцах – что они стремятся «пленить» своих партнерш:

«У громадного множества животных понимание красоты ограничивается ‹…› целями привлечения противоположного пола*. Приятное пение самцов многих птиц в период любви, без сомнения, нравится самкам; доказательства тому мы увидим ниже. Если бы самки птиц не умели ценить великолепные цвета, украшения и пение самцов, то труды и заботы последних, когда они щеголяют перед самками своими прелестями, пропали бы даром, а этого невозможно допустить» [15]. И далее: «Вообще птицы являются самыми эстетичными из всех животных, исключая, конечно, человека, и вкус к прекрасному у них почти одинаков с нашим. ‹…› [Самцы птиц] пленяют самок самой разнообразной голосовой и инструментальной музыкой» [16].

С современных научных и культурных позиций язык, выбранный Дарвином для обсуждения эстетических явлений в природе, может показаться старомодным, антропоморфическим, а возможно, даже глупым и вызывающим чувство неловкости. По всей видимости, в этом и кроется отчасти причина того, почему в наши дни эстетический подход Дарвина к половому отбору вызывает то же отношение, что и чокнутая тетушка, которую держат на чердаке и не показывают гостям: о ней не принято упоминать. Разумеется, у Дарвина не было причин остерегаться антропоморфизмов, как это делаем мы. На самом деле, поскольку он всячески стремился разрушить прежде неоспоримые барьеры между человеком и другими формами жизни, используемая им эстетическая лексика вовсе не была связана исключительно с чопорной манерностью или старомодной викторианской восторженностью; она являлась неотъемлемым свойством его научной аргументации природы эволюционного процесса. Дарвин открыто говорил о сенсорных и когнитивных способностях животных и об эволюционных следствиях этих способностей. Поместив человека и все прочие организмы на разные ветви единого великого Древа жизни, Дарвин пользовался обыденным языком, чтобы сделать самое смелое научное заявление: что субъективные чувственные переживания человека в научном плане вполне сопоставимы с субъективными чувственными переживаниями животных.

Из слов Дарвина прежде всего следовало, что животные выбирают себе половых партнеров из доступных кандидатов на основании суждений об их эстетической привлекательности. Для многих читателей Викторианской эпохи, даже вполне сочувствующих идеям эволюции, это звучало откровенным абсурдом. Способность животных выносить какие-либо эстетические оценки казалась положительно невозможной. Даже если они способны воспринимать различия в окраске оперения самцов-ухажеров или в музыкальных нотах их пения, то утверждение, будто они способны умственно взвесить эти различия, а затем проявить особое предпочтение к одной из имеющихся вариаций, расценивалось как однозначно нелепое и даже смехотворное.

Со временем, конечно, эти викторианские соображения были отброшены. Гипотеза Дарвина о том, что животные обладают способностью выносить сенсорные оценки и проявлять специфические половые предпочтения, сейчас подтверждена обилием убедительных доказательств и является общепринятой. Множество экспериментов [17], выполненных на представителях самых разных таксонов в пределах царства животных, – начиная с птиц и заканчивая рыбами, кузнечиками и бабочками, – достоверно показали, что выбор животными половых партнеров зависит от их сенсорных восприятий и оценок.

Хотя дарвиновское предположение о когнитивном половом выборе животных сегодня можно отнести к прописным истинам, тем не менее второе следствие из его эстетической теории полового отбора и сегодня остается столь же революционным и противоречивым, как и в те времена, когда он впервые представил его читателям. Используя слова «прелести», «вкус», «очаровывать», «пленяться», «восхищение» и «любовь», Дарвин высказал гипотезу о том, что брачные предпочтения могут не иметь никакой утилитарной ценности для того, кто делает выбор, но опираться только на эстетическую ценность. Одним словом, Дарвин предположил, что красота возникает в эволюции главным образом потому, что она доставляет наслаждение наблюдателю.

Взгляды Дарвина на этот предмет претерпели некоторое развитие. В первоначальном обсуждении полового отбора в «Происхождении видов» Дарвин писал: «У многих животных половой отбор содействовал отбору обыкновенному [естественному], обеспечив самым сильным и наилучше адаптированным самцам наиболее многочисленное потомство» [18].

Иными словами, в «Происхождении видов» Дарвин представлял себе половой отбор всего лишь как прислужника естественного отбора, еще один способ гарантировать сохранение наиболее сильных и хорошо приспособленных особей. Такое видение полового отбора преобладает и сейчас [19]. Но ко времени написания «Происхождения человека…» Дарвин уже разработал гораздо более широкую концепцию полового отбора, который мог не иметь никакого отношения к силе и приспособленности потенциального полового партнера, а касался только его эстетической привлекательности. Он ясно указал на это, опираясь на завораживающий пример аргуса: «Случай фазана-аргуса в высшей степени интересен, так как он служит ясным доказательством, что самая утонченная красота может служить половыми чарами и ни для какой другой цели» [20] [курсив мой].