Облачно, возможны косатки - Ольга Филатова Страница 9

В 2006 году Эрих впервые приехал к нам в экспедицию на остров Старичков. Честно говоря, мы ждали этого события с некоторой опаской, так как жить и работать с человеком в экспедиции – совсем не то же самое, что встречаться и сотрудничать с ним в цивилизованной жизни. Мы заранее ожидали, что он приедет и возьмет на себя руководство – во сколько вставать, при какой погоде выходить в море, как работать с косатками. Подобное вмешательство в налаженный экспедиционный процесс обычно не приносит никакой пользы, но что поделаешь с начальством. Однако с Эрихом все оказалось иначе. Он не только не пытался командовать, но, наоборот, всеми силами старался не мешать и по мере возможности помогать (он даже попытался включиться в процесс дежурства по кухне, чего ни Бурдин, ни Хэл не делали никогда). Живя с нами, он проявлял удивительную деликатность даже в мелочах, оставаясь веселым и жизнерадостным и тогда, когда косаток не было и приходилось целый день без дела болтаться в море в маленькой лодке. Под конец его пребывания у нас выяснилось, что Эрих в молодости был музыкантом: перед отъездом он организовал маленький джазовый ансамбль – в ход пошли гитара Миши Нагайлика, не знавшая до этого ничего сложнее авторской песни, губная гармошка, которую Эрих привез с собой, и банка сахара в роли перкуссии.

В тот день, когда мы в первый раз вышли с Эрихом в море, погода была прекрасной – почти штиль и легкая облачность. За мысом, когда свежий морской ветер пахнул нам в лицо, Эрих обернулся ко мне и сказал: «Как же я люблю это первое дыхание ветра, когда выходишь в море!» Я часто вспоминаю эту его фразу, почувствовав первое дуновение ветра на лице, хотя далеко не всегда оно бывает таким ласковым и желанным, как в тот раз.

С косатками Эриху повезло – было начало августа, и мы видели их помногу почти ежедневно. В первый же день мы встретили скопление из нескольких семей – Галкина, Призрака, Дыркина и Фигурного. Пока мы пытались объяснить Эриху, что значат эти имена и за что мы их так назвали, он фотографировал нас на фоне косаток на цифровую «мыльницу» (мобильников с камерой тогда еще не было), и внезапно прямо рядом с лодкой из воды вышел крупный самец Галкин – Эрих успел запечатлеть его во всей красе, и потом этот снимок вошел в несколько популярных статей о нашей работе.

Эрих родился в США, жил в Канаде, потом женился на англичанке и переехал в Великобританию. С косатками он впервые встретился в Британской Колумбии на заре их исследований в 1970-х годах в составе команды киношников, снимавших о них фильм. Он не планировал задерживаться там надолго, но был так очарован этими существами, что стал возвращаться в пролив Джонстона снова и снова и в итоге провел с косатками семь летних сезонов и написал об этом книгу «Косатка – кит, которого называют убийцей» (Orca: The Whale Called Killer), которая переиздается до сих пор, хотя со дня ее первой публикации прошло больше 30 лет.

Сейчас Эрих занимается в основном продвижением на разных уровнях идеи создания охраняемых морских акваторий для китов и дельфинов и проводит бо́льшую часть времени на круглых столах и конференциях, обсуждая и отшлифовывая эту концепцию в дискуссиях с самыми разными специалистами – от биологов до политиков. Несколько его проектов уже реализовалось в виде реальных охраняемых акваторий, созданных в тропических морях.

Наш проект тоже изначально задумывался как природоохранный: уже тогда, на рубеже веков, существовали опасения, что после Канады и Исландии массовый отлов косаток начнется в России. По опыту Британской Колумбии было известно, что реальная численность этих животных обычно оказывается существенно ниже, чем предполагают эксперты до начала исследований. В Канаде отлов косаток прекратился как раз после того, как в результате подсчетов выяснилось, что их не несколько тысяч, а всего лишь пара сотен. Поэтому одной из первых задач нашего проекта стала оценка численности и статуса популяции камчатских косаток.

Впрочем, Эрих никогда не возражал против исследований, не направленных напрямую на решение этой задачи, – напротив, он всячески одобрял и поощрял любые работы, которые позволяли узнать что-то новое о наших косатках. Некоторые сомнения возникли у него только по поводу отбора проб биопсии. Эти пробы берутся с помощью арбалета, в котором используется специальная стрела с поплавком и металлическим наконечником в форме трубки, – стрела не втыкается в тело, а отскакивает, захватив только кусочек кожи и жира размером примерно с ластик на обратном конце карандаша. Такая методика отбора проб биопсии китов используется уже много лет во всем мире и не наносит животным никакого вреда, поэтому в конце концов Эрих смирился и с ней, ведь ценность полученных данных существенно превышала то небольшое неудобство, которое процедура доставляла косаткам. Из кусочка кожи можно выделить ДНК и провести генетический анализ, можно поместить его в спектрометр и провести анализ стабильных изотопов, а из жира можно выделить загрязнения и гормоны – в общем, биопсия открывает массу новых возможностей.

Уже в начале 2000-х годов пошли слухи, что ООО «Утришский дельфинарий» планирует начать отлов косаток в водах Камчатки. Эта компания принадлежала Льву Михайловичу Мухаметову, который в советское время был известным исследователем китообразных, – именно под его руководством был открыт однополушарный сон у дельфинов. Бо́льшую часть своей жизни он проработал на Утришской биологической станции, где содержались дельфины, использовавшиеся для исследований. В 1990-е, когда советская система финансирования науки развалилась, часть биостанции превратилась в коммерческую компанию, деятельность которой помогала частично оплачивать содержание «научных» дельфинов. Заключалась эта деятельность в показе представлений, а также в отлове диких животных, их приручении и продаже в другие дельфинарии, по большей части заграничные. В основном продавали белух и ластоногих, но по сравнению с ними косатки стоили баснословных денег, и Утришский дельфинарий решил освоить новую нишу.

В конце августа 2003 года нанятый ловцами рыболовный траулер «Назимово» вышел в море на поиски косаток. Первые попытки отлова были неудачными – косаток никак не удавалось быстро обметать сетью, и животные с легкостью уходили из обмета. Но 26 сентября попытки наконец увенчались успехом – то ли косатки замешкались, то ли ловцы научились работать быстрее, но им удалось окружить животных и замкнуть обмет. Случилось это прямо в Авачинском заливе, километрах в 15 южнее Старичкова, и в обмете оказалось несколько хорошо знакомых нам семей, в том числе семьи Хуки и Немо.

Наша экспедиция к тому времени уже закончилась, так что мы узнали о происходящем от знакомого инспектора Камчатрыбвода Виктора Сергеевича Никулина, который находился на судне в целях надзора за процессом отлова. Он снял все на видео, и впоследствии эти кадры разошлись по всему миру, собрав тысячи просмотров на Ютубе. На них видно, как косатки мечутся в обмете, а потом часть из них начинает уходить через верх, наваливаясь на плавающий по поверхности край сети. К сожалению, уйти смогли не все. Кадры бьющейся в сети молодой косатки сопровождаются комментарием координатора отлова: «Ну ничего, утонет – х** с ним, мы его возьмем». Он, конечно, не догадывался, что его слова запишутся на камеру и войдут в историю, но вот что он имел в виду, для чего хотел забрать утонувшую косатку – для меня до сих пор остается загадкой.