Взлеты и падения государств. Силы перемен в посткризисном мире - Ручир Шарма Страница 9

Экономисты предложили массу объяснений тому, почему восстановление экономики идет в этот раз так туго – самыми медленными за все послевоенное время темпами. Большинство их теорий можно свести к значительному ослаблению спроса в результате серьезного кредитного кризиса: компании и потребители начинают увереннее тратить деньги лишь по мере того, как они – с трудом – погашают свою задолженность. Другие относят слабый спрос на счет усугубляющегося неравенства доходов, ужесточения надзора за банковским кредитованием и других симптомов посткризисного стресса. Частично все они могут быть правы, но трудно понять, как именно все эти факторы сказываются на экономическом росте. В США покупательский спрос явно полностью восстановился к 2015 году: продажи автомобилей достигли новых высот, идет стремительное увеличение числа рабочих мест, однако заявленный рост ВВП по-прежнему намного ниже докризисного уровня. Как часто случается в хорошем детективе, может быть, сыщики не там искали?

Мы с моей командой перенесли фокус внимания со спроса на предложение: на ту сторону экономики, которая занята поставками трудовых ресурсов, капитала, земли – базовых составляющих роста. И нашли неожиданного преступника. Одной из важнейших причин отсутствия роста оказался, как ни странно, прежде всего, сокращающийся запас активных трудовых ресурсов. Это открытие настолько противоречило популярным страхам перед вытеснением людей с их рабочих мест роботами и искусственным интеллектом, что в него было трудно поверить. Как может быть проблемой нехватка работников, если развитие технологий сделало их ненужными? Однако в этом случае цифры действительно не врут.

Резкое снижение прироста населения началось еще до кризиса 2008 года, и на самом деле именно им можно в значительной степени объяснить столь удручающие темпы восстановления. Как мы уже видели, один простой способ измерения потенциала роста экономики заключается в сложении роста производительности с ростом трудовых ресурсов, и, хотя во всем мире резко упали оба, падение производительности широко оспаривается, поскольку многие специалисты полагают, что официальная статистика недооценивает вклад новых цифровых технологий. По официальным данным, в 1960–2005 годы производительность в США росла в среднем на 2,2 % в год, прежде чем замедлиться до 1,3 % в последние десять лет. Замедление прироста населения было еще более резким, и с этим никто не спорит. Пятьдесят лет до 2005 года рабочая сила в США росла со средней скоростью 1,7 % в год, а за последнее десятилетие замедлилась всего до 0,5 %. Говоря коротко, в случае США самым внятным объяснением недостающего экономического роста – который в значительной мере определяется приростом населения трудоспособного возраста (от 15 до 64 лет) – служит примерно однопроцентное падение прироста трудовых ресурсов.

Мир продолжает содрогаться от приступов страха перед сценарием “взрывного” роста населения, согласно которому в будущем запасов пищи и других ресурсов не будет хватать на всех – со взрывоопасными последствиями. В основе этого сценария лежит часто цитируемый прогноз ООН об увеличении количества жителей Земли к 2050 году еще на 2,4 млрд человек, с 7,3 до 9,7 млрд. Число, близкое к десяти миллиардам, может казаться пугающе большим, но в прогнозе ООН фактически учтено резкое снижение темпов роста населения. Детей стало рождаться намного меньше, и меньше молодежи вливается в когорту людей трудоспособного возраста, а численность населения повышается в основном за счет того, что люди стали дольше жить. Для экономического роста такой расклад крайне опасен.

Большую часть послевоенного времени население мира ежегодно росло в среднем на 2 %, поэтому можно было ожидать, что и мировая экономика будет расти примерно с такой же скоростью, и даже на пару процентных пунктов выше за счет роста производительности каждого работника. Затем, примерно в 1990-м, рост населения мира резко замедлился. С тех пор темп роста уполовинился, упав до 1 %. Может показаться, что разница между одним и двумя процентами невелика, но если бы рост после 1990-го оставался на уровне 2 %, нас бы сейчас было 8,7 млрд, а не 7,3. Мир не старел бы с такой скоростью, и мы бы сейчас не говорили о влиянии народонаселения на экономический рост.

Это влияние проявилось не сразу, потому что для достижения новорожденным трудоспособного возраста в пятнадцать лет должно пройти время. Конечно, во многих странах люди фактически не начинают работать раньше двадцати или даже двадцати пяти лет (в зависимости от продолжительности школьного обучения). Поэтому падение рождаемости начинает явно сказываться на вкладе народонаселения в экономический рост через пятнадцать и более лет, и в последние пять лет это влияние становится все очевиднее.

Замедление роста населения мира стало отсроченным результатом политики ограничения рождаемости, активно проводившейся в развивающемся мире начиная с 1970-х; в первую очередь это китайский “принцип одного ребенка”, установленный в 1978 году. Кроме того, рост населения и в развитых и в развивающихся странах замедлился из-за повышения уровня благосостояния и уровня образования женщин, многие из которых решили заняться карьерой и иметь меньше детей или не иметь их вовсе.

Корни этого демографического сдвига лежат в произошедших за последние полстолетия базовых изменениях в коэффициентах смертности и фертильности. Благодаря успехам медицины и здравоохранения люди стали жить дольше, чем в 1960-х. Средняя продолжительность жизни в мире увеличилась с пятидесяти лет в 1960 году до шестидесяти девяти лет и продолжает расти. Основной рост населения уже приходится на людей старше пятидесяти, а быстрее всех в настоящее время растет сегмент людей старше восьмидесяти. Население мира будет расти и дальше, хотя и значительно медленнее, а вот сегмент людей трудоспособного возраста – двигатель экономического роста – продолжает уменьшаться.

В период после 1960 года происходило и повсеместное падение рождаемости: среднее число рождений на одну женщину упало с 4,9 до 2,5. В развивающихся странах падение было еще более резким благодаря уже упоминавшейся активной политике контроля над рождаемостью. В Индии и Мексике – двух странах, которые вызывали наибольшие опасения в связи с возможным ростом перенаселенности, – коэффициент фертильности упал с 6 в 1960-м до 2,5 и менее. Обе страны теперь очень близки к коэффициенту фертильности на уровне воспроизводства (2,1) – при более низкой рождаемости население начинает сокращаться. По мере падения коэффициента фертильности до критического уровня в 2,1 все больше стран оказываются ниже порога воспроизводства. Почти половина населения Земли сейчас живет в одной из восьмидесяти трех стран, где на одну женщину приходится в среднем менее двух детей. Диапазон этих стран чрезвычайно широк: от Китая, России, Ирана и Бразилии до Германии, Японии и США.

Население трудоспособного возраста уже сокращается в некоторых ведущих странах, включая Японию, Италию и Германию. Там процесс был очевиден уже годы, но сейчас он начался или вот-вот начнется еще более быстрыми темпами во многих крупных развивающихся государствах, включая Китай и Индию. Более того, ожидается, что темпы роста населения будут продолжать снижаться в следующем десятилетии и далее. Это радикальным образом меняет экономические перспективы планеты.