Дочь лучшего друга - Тиана Тесса

Глава 1. Рома

Имя "Кристина" периодически светится на экране уже какое-то время, и это выводит. Вот сука. Мало того, что из-за нее у меня теперь проблемы, так ещё и звонит непрерывно. Неужели сложно дойти своими куриными мозгами, что если я не отвечаю, значит, не хочу ее слышать?

Ещё пару дней назад я надеялся решить с ней все миром, но она явно не из тех, кто понимает с первого раза, что значит конец.

Добавляю бывшую подружку в черный список и тут же вижу дорожный знак с названием города, оповещающий, что я, собственно, приехал.

То ли настроение паршивое, то ли город и впрямь за эти двадцать лет изменился к худшему. Не собирался я сюда возвращаться, но обстоятельства порой сильнее нас. Впрочем, если все не так уж скверно, я еще успею свинтить куда-нибудь на море, погреть задницу в компании какой-нибудь пышногрудой блондинки. Может, даже не одной.

Я еду, почти не глядя на указатели. Руки сами крутят руль на нужных поворотах, улицы мелькают сбоку, улавливаемые краем глаза. Возникает ощущение, будто я отсюда вовсе не уезжал. Неприятное такое ощущение. Сколько помню, все время пытался изжить из себя провинцию, выбить образ мыслей, манеру речи, походку. Оказывается, это сложно, в Москве деревенщину различают с большого расстояния. И на близкое подпускают с неохотой.

Но Борцовы же, блядь, не сдаются. И я сделал это, покорил Москву, как бы пошло это ни звучало.

Отчий дом появляется неожиданно, как только я выворачиваю из-за угла. Рассматриваю его без какой бы то ни было ностальгии, наоборот, со странным чувством удовлетворения, что нашел в себе силы удрать отсюда. Не представляю, какое здесь будущее? Точнее, отлично представляю: работа пять-два с мизерной зарплатой, пилящая жена и семеро по лавкам, машина, квартира в кредит. Хуйня, а не жизнь, короче.

Паркуюсь на свободное место, выхожу, ловя на себе заинтересованные взгляды. Игнорируя их, иду к подъезду. Надо же, поставили железную дверь с домофоном, достижение, прогресс идет семимильными шагами.

Нажимаю на домофоне номер квартиры и кнопку вызова, буквально бью по ней рукой, выслушиваю несколько протяжных гудков, после чего раздается мужской голос:

— Кто?

Так и подмывает ответить: "Дракон в пальто". Я вообще злюсь, что пришлось сюда вернуться, но видимо, дела у матери совсем плохи, если даже отчим звонил, а с ним у нас вообще не сложилось. Поэтому, как бы я не хотел отправиться с развлекательной программой в отпуск, решил хоть ненадолго зарулить в родной город, и то, когда уже ехал по трассе. Совесть, мать её. Откуда только взялась?

— Это Роман, — отвечаю, вдруг сожалея, что не предупредил заранее о приезде. Да я и сам точно не знал, даже вещей не взял толком. — Борцов Роман Александрович, — намерено выделяя отчество, поясняю, наклонившись к домофону.

Я, конечно, уже взрослый мужик, но как и тогда, в детстве, мне хочется подчеркнуть — мы не родственники. Не нравился он мне никогда.

— Рома… — слышу тихое в ответ, и тут же звучит протяжный гудок, оповещающий, что замок разблокирован.

"Просто проверю, как там мать, — успокаиваю себя, — а потом свалю”.

Уже приметил, когда сюда ехал, кафе, с виду на уровне, удивительно, но проезжая по улице, вообще мало рекламы встретил, и был рад обнаружить что-то приличное, голоден я не на шутку.

Поднимаюсь на нужный этаж: в дверях меня встречают хмурый отчим и неуверенно улыбающаяся мать. Выглядит она и впрямь не очень, хоть и пытается казаться бодрой. Предлагает ужином накормить, суетится, что я с дороги, волнуется так, что дрожат руки. Отчим смотрит все это время осуждающе. Да не твое дело, почему я не приезжаю по выходным, как примерные сыновья.

Звучат предложения чая, кофе, я замечаю банку растворимого, чай в пакетиках и морщусь. Москва нормально прополоскала меня на предмет предпочтений, поэтому вслух я вру, что не голоден. Да и вообще чувствую, что кусок в горло не полезет под этими пристальными взглядами и немыми вопросами.

Для приличия интересуюсь делами, что-то отвечаю про свои и стараюсь поскорее уйти, обещая, что после того, как отдохну с дороги, зайду посидеть нормально.

Неприятная тяжесть в груди одолевает так, что становится неловко, и я, мать его, такую неловкость последний раз чувствовал, когда с Костровым выпендривался перед девчонками, разводя на групповуху. У обоих опыта ещё не было, девочки согласились, а мы… В общем, облажались.

Выхожу с поганым ощущением, что сын я и впрямь херовый. И раньше это знал, только не волновало. А сейчас просто наваливается с новой силой, когда я обещаю, что задержусь в городе. А как же юг? Пышногрудые красотки? Убеждаю себя, что это ненадолго, разберусь за пару дней и рвану прочь.

Но что-то мне подсказывает: планы я поменяю.

Забегаловка оказывается действительно приличным заведением. Не московского уровня, конечно, но для небольшого городишки вполне неплохо. Уже перехожу к десерту, когда слышу рядом мужское неуверенное:

— Ромка?

А затем громче:

- Борцов, ты?!

Поднимаю взгляд, в принципе, догадываясь, что небольшой город — это постоянные встречи с прошлым. Грузный мужчина, костюм среднего класса, часы массивные, галстук. Мужчина щурится, глядя на меня, а я перебираю в памяти, кто бы это мог быть. Складка между бровей, круглое незнакомое на первый взгляд лицо, но все же что-то узнаваемое в нем есть. Я открываю рот, вдруг разглядев в этом мужчине своего когда-то лучшего друга:

— Мот? Матвей?

— Рэм! — расползается улыбка на лице Кострова, и он, не спрашивая разрешения, опускается напротив.

— Представляешь, редко сюда заглядываю, а тут решил зайти, как чувствовал! А ты красавчик, за фигурой следишь? Помню-помню правило твоих трёх "с". Как там: сон, спорт, секс. Слушай, ну тебе никак не дашь сорокет. Открой секрет, Борцов!

Я сначала удивляюсь, как просто он завязывает разговор, ведь мы двадцать лет не виделись. Но Матвей так открыто смотрит, ожидая ответа, что я легко выдаю одно из своих убеждений:

— Жениться не надо было, — ухмыляюсь, вспоминая, что тот ещё в институте решил связать себя узами. — Хорошее дело браком не назовут. Сколько у тебя спиногрызов уже? Пятеро? Семеро?

— С ума сошел? — смеётся в ответ Матвей, и становится как-то тепло на душе. Отпускает. Не ожидал, что мне хоть что-то в этом городе понравится, и безмерно рад, что Костров отвлекает меня от разных дум. — Дочь у меня только, — глаза его светлеют, взгляд добреет. — Шурочка. Умница, красавица, на уме только учеба. Ангелочек наш.

Я тут же представляю девчушку, которая вьет веревки из папочки.

— И сколько лет ей? Десять? Не переживай, время беспощадно, скоро достанешь ружье и будешь отстреливать ухажёров, это пока что у нее учеба на уме, а потом… Помнишь, как мы на первом курсе тусили? Девицы мамам и папам говорят, что в ночную библиотеку, а сами к нам в общагу.