Мышка для Тимура - Мария Зайцева Страница 10

Когда он отрывается от меня, наконец, примерно через вечность, наполненную безумием, ощущение, что я только что пережила… Обморок? Катарсис? Оргазм?

Стоять не могу, губы горят, дыхание возвращается с трудом, с присвистом. Глаза таращу на него, наверняка, в них дикость и изумление.

Это… Это что вообще… Что вообще…

А Тимур спокойно улыбается, мягко трет большим пальцем нижнюю губу, проводит по скуле:

— Вот теперь — привет, Мышка…

Он выглядит невероятно довольным произведенным эффектом. Вокруг нас шумит Мак, мне кажется, что кто-то делает фото, ну еще бы… Практически, порно же!

— Понравилось? — самодовольно и весело спрашивает Тимур.

Он уверен, что понравилось. И ждет моей положительной реакции на свое приветствие.

Я отвожу руку и с размаху бью его по щеке.

И тишина, которая падает на нас после этого, оглушает практически так же, как мгновенно ставший хищным и острым взгляд Тимура.

— Нифига себе, боевая мышка… — бормочет он, усмехаясь. Но вот взгляд усмешке вообще не соответствует. Очень он жуткий становится. Плотоядный такой…

Я тут же пугаюсь того, что сделала, прямо ровно в ту же секунду.

Не знаю, что на меня нашло, почему я его ударила.

Верней, знаю, конечно, но… Но, черт… Это, получается, никакого у меня инстинкта самосохранения нет?

Он же сейчас ответит…

Конечно, с трудом верится, что ударит в ответ, но может толкнуть, нагрубить или еще что-то сделать…

Например, если б я так поступила у себя дома, то уже огребла бы непременно.

Но там другое. Там проще. Как огребла бы, так и ответила. Чем-нибудь потяжелее. Были у меня ситуации, когда и разделочной доской кидалась в приятелей брата, пытающихся качать права.

Но это были свои в доску, понятные люди. Отморозки, от которых знаешь, чего ожидать. Все их реакции знаешь.

А этот? Кто его знает, как поведет себя?

Может, это нормальное поведение в их среде, может, он всех незнакомых девушек так целует при встрече…

Но я — то не все! И я… Не позволяла!

— Я не позволяла, — хмуро говорю я, затем подхватываю рюкзак и пытаюсь выбраться из-за стола, уйти.

Тимур ловит меня за локоть, сажает на диванчик.

— Погоди, ты куда?

Садится рядом, запирая меня таким образом в углу. Оглядываюсь в легкой панике, прикидывая, звать на помощь или еще подождать? Сто процентов, к нам сейчас повышенное внимание, а потому наверняка помогут, если орать начну.

Но Тимур просто сидит, близко, конечно, но не крамольно.

— Я хочу выйти, — твердо отвечаю, глядя в хищные глаза. Красивые. И крапинки золотистые мне не привиделись вчера… — Выпусти. Ты меня явно не за ту принял.

— Ой, ну все, — он смеется, белозубо и весело, не делая даже попыток встать, — Мышь, ну прости меня! Просто ты такая сидела прикольная, бледненькая, маленькая… Захотелось немного расшевелить… Ну кто ж знал, что ты дикая такая?

— Я не дикая, — бормочу я, немного сбавив обороты, — просто это было неприлично и не в тему.

— А по-моему, очень даже в тему, — продолжает улыбаться Тимур, облизывает быстро нижнюю губу, словно собирая остаточный вкус поцелуя… И мне почему-то ужасно хочется повторить это же действие. Проверить, осталось ли хоть что-то на моих губах, хоть небольшой привкус его?

Сглатываю, хмурюсь, отворачиваюсь.

— Ну не дичись, мышка, — говорит Тимур, — давай, рассказывай, что у тебя за проблемы.

Голос его звучит вполне мирно, но это ничего не значит, делиться своими горестями с первым встречным я не собираюсь. Зачем вообще дождалась? Почему не ушла? Загадка… И что теперь делать?

— Ничего такого, — отвечаю, хватаюсь за уже допитый кофе, цежу из трубочки последние капли на нервах, — просто всякое мелкое…

— Не похоже, — Тимур смотрит внимательно, а затем цепляет проходящую мимо работницу Мака, — девушка, принесите еще такого же кофе. И мороженого.

— У нас самообслуживание, — начинает объяснять девушка, но Тимур протягивает ей тысячную купюру.

— Нам очень поговорить надо, не хочу оставлять свою девушку, — и улыбается опять, заставляя работницу невольно улыбнуться в ответ, — возьмите за кофе и мороженое, а это, — тут он добавляет еще тысячную, — вам, за помощь.

Девушка забирает деньги, кивает смущенно и уходит, а Тимур поворачивается ко мне:

— Ну что? Расскажешь?

— Зачем ты… Это все? — неопределенно кручу в воздухе ладонью, не зная, как характеризовать его поведение.

— Что? — непонимающе оглядывается Тимур, — мало, что ли, заплатил? Я, честно говоря, не в курсе цен… В последний раз в Маке был после армии как раз… Десять лет назад…

— Я не про это, — говорю я, не сумев удержаться от соблазна и посчитать, сколько ему приблизительно лет. Ну да, примерно, как я и предполагала…

Мы сидим близко друг к другу, я ощущаю, как от Тимура сладко и будоражаще пахнет чем-то определенно дорогим, люксовым. Этот аромат кружит голову, накладываясь на еще не успокоившиеся после стрессового приветствия нервы томным флером. Отодвигаюсь подальше, прикидывая, как объяснить Тимуру, что его поведение…

А, впрочем, зачем объяснять? Какое мне дело? Ну ведет он себя, как барин на вольном крестьянском выпасе, что мне с того?

Я его больше не увижу никогда. И в этот Мак не зайду.

— Не важно, — в итоге неловко завершаю я фразу, — не надо было заказывать… Или ты себе?

— Ну да, конечно, — без тени улыбки отвечает Тимур, — обожаю мороженое и капучино. Мышь, не тяни. Рассказывай. Или, если ничего не случилось, как ты говоришь, то поехали покатаемся. На Воробьевы горы хочешь?

Вот только Воробьевых гор мне сейчас для полного счастья и не хватает…

— Нет, я… У меня дела. И вообще, думаю, что ты зря приехал…

— Не тебе решать, зря или не зря, — улыбается Тимур, — а ты на нервах вся. Дерешься, вон. Это как-то связано с твоей подружкой-проблядью?

Ох… А вот это уже неожиданно. Откуда он?..

Похоже, мое лицо приобретает на редкость дурацкое выражение, потому что Тимур усмехается и тянется ко мне… Зачем-то.

Я тут же спешно отсаживаюсь еще дальше, прижимаясь к стене, наверно, смотрю затравленно, потому что Тимур тормозит, отодвигается, давая мне больше пространства. И в то же время — руку кладет на спинку красного диванчика. А она у него длинная… И получается, что еще чуть-чуть — и окажусь в его объятиях. А двигаться дальше некуда. И орать — бессмысленно и глупо. И так весь Мак уверен в том, что я истеричка. Сначала целовалась с мужиком, потом по роже ему двинула, а теперь сижу, чуть ли не обнимаюсь… Треш, конечно, если со стороны смотреть.