Медленнее, ниже, нежнее… - Татьяна 100 Рожева Страница 12

Дядя

Мой дядя самых честных правил, не на шутку обрадовался разбудившему его бестактному «тук-тук» в моём телефоне в полвторого ночи по местному времени. «Тук-тук» сопровождал очередное пришедшее мне смс-сообщение. Двадцать смс дядя проспал в кресле перед телевизором, бубнившего на иврите, а двадцать первое его разбудило. Я была у него в гостях и почувствовала себя неудобно. Дядя сонно потёр большой еврейский нос и спросил, кивнув на телефон:

– Как его зовут?

– Паша, – виновато ответила я, ожидая сразу двух вопросов: «он охренел писать в такое время?» и «а как же муж?»

– Давно это у вас? – спросил дядя.

– Пять лет почти.

– Спать не хочешь? Пойдем чаю попьем? С печенюшками, – предложил он.

– Неа, спать не хочу. Пойдёмте.

Мы пили с дядей чай с печенюшками и я, обтрясая крошки с пальцев, бросалась отвечать на смс через каждые пол-печенюшки, пряча телефон под столом. Дядя лукаво щурился над чашкой, делал глоток и плавно ставил её перед собой, отражаясь седыми кудрями в коньячной глади чая…

– О! Дятел твой опять! Привет ему передай! Напиши ему, что я его дятлом обозвал! – хохотал он, плюясь крошками.

Я перестала отвлекаться на печенюшки и прятаться под столом, и положила на стол телефон, не прекращающий выстукивать послания.

– Слушай, дорого же… Он уже штук сорок настучал! – подсчитал дядя. – У него, что, денег много?

– На смс хватает… – ответила я, не отрываясь от кнопок.

– А у тебя откуда столько денег отвечать?

– Он кладёт.

– А, ну тогда он молодец! Напиши ему, что он молодец! – потряс пальцем в воздухе дядя.

– Только это и пишу…

Он положил печенюшку за щёку и задумчиво произнес:

– У меня тоже были истории…. Есть что вспомнить дедушке…

Я оторвалась от «пишущей машинки»:

– Расскажите!

– Да чего рассказывать… Я ж вечный командировочный. А в командировке как водится, все мужики холостые. И я не отставал, мягко говоря. Я вообще был передовиком всегда, – он тронул седую щетину на подбородке. – Всех до сих пор помню, но одну– особенно…. Сколько раз приезжал в тот город, был с ней, она ждала меня. Одна жила. Нежная такая, волосы длинные, голос тихий, такая хорошая, спокойная… Не то, что тётя твоя, хулиганка, которой запустить новым сервизом в стену обычное дело! – засмеялся он своим воспоминаниям.

– И что с ней? С тихоней? Было какое-то продолжение?

– Да какое продолжение… Я же на хулиганке был женат! На тетушке твоей! Сервизы ей новые привозил, чтоб было чего швырять. Но вот помню ту тихоню…

– А вы знаете, что с ней стало сейчас? Жива она вообще?

– Нет, не знаю… Пытался ее найти в одноклассниках, когда на старости лет интернет освоил, но не нашёл.

– А телефонов не осталось?

– Какие телефоны! Это ж было тридцать лет назад. Мне тогда сорок было, а сейчас, дай бог… Не знаю, может, и нету её уже. А если есть – так она старая совсем! Бабка! Зачем она мне? Не страшно быть дедушкой, страшно спать с бабушкой! – захохотал дядя и, посмотрев на часы, сделал громче телевизор: – О! Тихо! Новости! Надо знать, что в мире делается!

Я углубилась в свои смс-новости, строча их на фоне новостей из далёкой, холодной и неспокойной страны России.

– Он женат? – вдруг спросил дядя тревожным голосом российского диктора.

– Кто? – не сразу вернулась я в реальность.

– Дятел твой.

– Да.

– И дети есть?

– Есть.

– Понятно…

Дядя молча сидел перед телевизором, но смотрел в себя, словно пересматривал прожитую жизнь.

– Эта квартира по полгода пустая стоит, – произнес он после долгой паузы. – Приезжайте, живите. Напиши ему это.

Я оторвала голову от дисплея телефона.

– Вы это серьёзно?

– Да. Ключи я дам.

– Поощряете разврат?

– Не разврат, а любовь, – ответил дядя и посмотрел так, что я вдруг поняла: у любви нет прошедшего времени…

– Спасибо…

– Не стоит. Дедушка еще кое-что помнит, – он сощурил глаза и старческим голосом произнес: – Дедушка! Что это у вас за тряпочка? Эта? Эта тряпочка когда-то была грозой Одессы!

Я засмеялась. Телефон снова застучал.

– Вон твой дятел снова. Передавай привет ему от меня! И пусть приезжает.

Утром, когда я вышла с мятым лицом на солнечную кухню, бодрый дядя в белоснежной футболке и спортивных брюках заливал геркулес упругой струей кипятка.

– Доброе утро… – промямлила я сонно.

– Доброе, доброе! Сделать тебе мою супер кашу?

– Нее, я сама как каша… Мне бы кофе…

– Это неправильно! На голодный желудок надо кашку кушать, а жидкость употреблять только через полчаса, а кофе вообще вредно пить!

– Ну и пусть… я кофе хочу…

Дядя покачал причёсанной седой головой и принялся за кашу.

– Ох, таблетки забыл приготовить! – он вынул из упаковок и выложил рядом с пиалой три цветные пилюли.

– Это отчего?

– Эта для пищеварения, чтобы не пукать, эта от давления, чтобы не упасть, если пукну, эта для мозга, для памяти, чтобы не забыть выпить таблетки, если пукнул и упал, – расхохотался он. – В общем, от старости. А твой-то этот дятел пьёт таблетки?

– Не знаю. При мне не пил.

– Ну да, ему рано еще…

Днём мы отдыхали после суматошного утра и сытного обеда. Дядя дремал в своей комнате, смотря, судя по высокохудожественному храпу, цветные сны. Я в своей комнате валялась на кровати с телефоном, в который тыкала пальцем все полтора часа и не заметила, как дядя тихонько приоткрыл мою дверь.

– Ку-ку! Не спишь? А я заснул! Сон такой видел… Куда-то я ехал с женщинами какими-то, попы помню, лица нет, но красиво! А ты все тычешь?

– Ага.

– О чём можно переписываться сутками, объясни мне?

– У нас вечно вечные темы. Их нельзя закончить, можно только прекратить… Вы заходите, что вы как неродной, в дверях?

Он улыбнулся, и, войдя, сел на краешек кровати в ногах. Потрогал мою щиколотку.

– Не замёрзла?

– Неа.

– Слушай, я хотел тебя спросить, вы где вместе были с ним?

– В смысле?

– Ну, куда ездили вдвоём?

– Никуда.

– Как никуда?!?

– Так. Встречались только в Москве.

– Часто?