В тенетах суккуба - Эдуард Снежин Страница 13

Наблюдатели облизывались на выпуклости юниорки и длинные загорелые ноги. Все они были не прочь побывать между них, это прямо читалось на лицах кобелей и раздражало меня.

Мы сидели в зале, ожидая рейс на Волгодонск, красавица прикорнула на моей груди, выставив вперёд обольстительные конечности. Вдруг она встрепенулась и прошептала мне на ухо:

— Смотри, что он там делает?

Я взглянул по направлению, указанному её глазами. Напротив, метров за десять сидел высокий молодой парень. Рука его была засунута в карман, а лицо искажено гримасой сладострастия. Парень бурно кончал в штаны на Ларису.

Могучий выброс в эфир сексуальной энергии разбудил девушку, и она задрожала всем телом, мысленно подаваясь навстречу бурному порыву.

Парень отвёл глаза в сторону, но я успел заметить его удовлетворённую усмешку на рефлективный отзыв красавицы.

Я встал и потащил Ларису на выход к взлётному полю.

Родители были в отпуску и смотались на Дон. Дочка звонила им перед отлётом, на столе лежала записка с информацией о запасах пищи в холодильнике и подробным описанием маршрута к месту стоянки на реке.

Я положил Ларису на родительский стол и с нетерпением овладел ей, ощутив неестественное возбуждение от памятной картины в аэропорту.

— Пусть они жрут тебя глазами, а трахаю я! — почти с ненавистью втолкнулся я в притягательную щель, крепко обхватив плотные бёдра.

Красавица мило улыбалась в ответ.

Через пару часов мы добрались до семейного бивуака на самом берегу величественной реки.

Отец, Владимир, оказался добродушным великаном крепкого телосложения, ростом Лариса вышла в него. Он сразу налил мне полный стакан коньяка, остальное разлил меж троих. Я принял и поглотил сразу весь напиток, в знак благодарности к искреннему расположению Владимира ко мне.

Жена его — Маргарита, невысокая, чёрно смольная, с цыганской внешностью, напротив, настороженно всматривалась в меня. «Не пара я её дочери» — читалось в её глазах, однако, она промолчала. Лариса восторженно начала рассказывать, какой я умный, как ценят меня на работе, какой у меня оклад по верхней сетке. Последний аргумент, видимо, смягчил «цыганку», и она показала в сторону стоящей в пяти метрах палатки:

— Спать будете там, отец поставил.

Выпитый коньяк вдарил в голову. Захотелось поразить «цыганку» своей доблестью.

— Смотаю за Дон, туда, сюда, — небрежно бросил я, словно всю жизнь был рекордсменом по плаванию.

— Там воронки! Не стоит! — возразил отец.

«Тёща», наоборот, посмотрела с вызовом.

«Не дождётесь!» — усмехнулся я про себя и, быстро раздевшись, с разбегу вбежал в холодную воду. На этом месте глубокая река закручивалась извилистыми берегами, течение набирало скорость, взбаламучивало воду снизу, и она не успевала прогреться.

Широкий Дон я перемахнул быстро и обернулся, достигнув берега. Лариса внимательно смотрела за мной, приставив ладонь козырьком ко лбу. Её мать тоже смотрела на реку в стандартной «тёщиной» позе — руки в боки.

«Однако далеко отнесло меня стремниной», — подумал я. Хотел перейти вдоль берега назад, чтобы не отдалиться от места при возвращении, но всполошился, что не выполню чистым образом обещание «туда-сюда», и, не задерживаясь на месте, поплыл назад.

Теперь меня относило быстрее, течение было круче, а на самой середине реки и поджидала коварная воронка. Я понял, что меня затягивает в неё, но только беспомощно барахтался, пытаясь оттянуться от центра водоворота. Быстро терялись силы.

«Только не пугаться»! — пронеслось в голове, и услужливая память подсказала манёвр, которым я, однажды, уже избежал утопления на Днестре. Я набрал в лёгкие воздуха и нырнул ко дну под самый центр воронки. Внизу кружение воды почти прекращалось за счёт поглощения встречным, отражённым от дна потоком, и в этой, относительно спокойной зоне, я проскочил опасное место.

Когда я вынырнул на поверхность, Лариса, путаясь в ветвях прибрежных кустарников, бежала навстречу.

— Эй, всё в порядке! — закричал я и помахал рукой, давая понять, что управляю ситуацией.

Мы встретились с ней на берегу метрах в двухстах от стоянки, девушка разрыдалась и крепко обхватила меня за голое тело, как бы вырывая к себе из объятий реки.

«Тёща» была сражена моей удалью и целых четыре дня подкладывала мне лучшие куски судаков, которых наловил отец специально к нашему приезду.

Назавтра я тоже с великим удовольствием вытащил из реки килограммового судака, мы с Владимиром съездили на резиновой лодке в тихую заводь у излучины, как раз напротив того места, где меня затянуло в воронку.

Потекли блаженные праздные дни отдыха на природе.

Днём загорали и плескались в реке, вечером палили костёр. Приняв славную дозу натурального цимлянского вина, сидели мы с Ларисой на зелёном пригорке, и величавый поток Дона у наших ног единил с бесконечностью степных просторов, вселяя незыблемую уверенность в вечности нашей Любви.

Иногда Лариса брала детский сачок и приглашала меня: «ловить кузнечиков».

Мы шли на цветастую поляну рядом с лагерем, девушка отлавливала в высокой траве кузнечиков и гонялась за бабочками. Когда я увидел донского кузнечика в первый раз, то поразился его размерам. Он был раза в три крупнее нашего уральского.

— Да какой это кузнечик? Это настоящая саранча, — хмыкнул я.

— Ой, ты прав, — согласилась Лариса, — только они здесь … домашние, не собираются в стаи. А дикая саранча, представляешь, я видела их, когда мы впервые приехали сюда покупать квартиру.

— Жутко?

— Жутко. Мы приехали на Дон, а они сидят тучами кругом на траве и кустах, все листья объели.

Мы сразу уехали, и мама даже расхотела покупать квартиру. Но в город они не залетали, и она успокоилась.

Девушка расправила кузнечику лапки, осторожно подрыгала ими и выпустила зелёного конька в траву.

— А на другой год саранчи не было, и я ловила этих, невредных. И бабочек, — ловко подсекла она сачком порхающую красотку с белыми крыльями с синей каёмкой по краям. — Я тогда собирала их в гербарий, а потом мне стало жалко сушить их на иголках, просто ловила, рассматривала и выпускала.

— Сколько тогда тебе было лет?

— Тринадцать.

«А потом ты вернулась домой и вмиг прыгнула из детства во взрослую жизнь, тебя саму поймали, как бабочку», — вспомнил я случай с рестораном, но вслух ничего не сказал.

— Я знаю, о чём ты подумал, — усмехнулась она. — Я осталась таким же ребёнком, люблю ловить кузнечиков и бабочек.

Она подпрыгнула высоко вверх и смахнула с ладони дуновением губ присмиревшую летунью.

«Ребёнок», с выпяченной почти под прямым углом мощной задницей, очень смахивал на сочную налитую кобылицу, мне показалось, что сейчас она призывно заржёт и поскачет по ковылям, а я с восторгом возбуждённого жеребца побегу догонять её и сольюсь с буйной огнедышащей стихией.