Ангел для Цербера - Лена Голд Страница 16

Я сдаюсь. Не уйдёт, пока не поимеет. Ну и пусть. Это не в первый, и не в последний раз. Чем раньше трахнет, тем быстрее свалит…

Отрицательно качаю головой. Отпускает.

— Отлично. Будешь послушной девочкой — не стану тебя обижать. Договорились?

— Хорошо. Делай всё, что хочешь. А потом иди к чёрту! — цежу сквозь стиснутые зубы, сильно зажмурив глаза.

Нужно потерпеть. Будет больно. Но не настолько, как с Гришей. Совсем скоро.

— Не-а. Не так! — он снова целует. Снова грубо. Его язык проникает в мой рот. Терзает. Цербер кусает мои губы. Одна рука между моих ног, вторая слегка сжимает горло. Я не отвечаю, но чувствую — именно на это он злится. То ли стонет, то ли рычит. Не знаю. — Как ты любишь? Может, вот так вот?

На этот раз нежно. Ласково. Не спеша. Но я снова не отвечаю.

Он чуть отстраняется. Наверное, смотрит на меня. Я ещё не открыла глаза. Наоборот. Сильно зажмурила их.

— Блять! — он дышит часто-часто. Пошло ругается. — Открой глаза. Посмотри на меня, — произносит совсем тихо. Снова приближается. Я чувствую аромат его парфюма, смешанный с запахом сигарет.

"Зачем? — хочется заорать. — Всё равно темно!"

— Делай то, за чем пришёл. И проваливай.

Чувствую, он больше не гладит моё тело. Больше не трогает. Отстраняется.

— Ангелина… — хрипло. — Если ты будешь так…

— Что? — перебиваю я. — Расскажешь всё ему? Иди! Говори! — несу чушь.

Я же знаю, что сделает мой муж. Как поступит. А вдруг Цербер разозлится и на самом деле всё расскажет? Назло мне!

— Обязательно, — говорит.

Я смотрю в область его груди. Он огромный. Накачанный. Тянется в карман и что-то достаёт.

Чиркает зажигалкой, и я сразу же зажмуриваюсь. Не люблю я огонь. Совсем не люблю. В нём сгорел мой брат.

— Уходи! — тихо произношу, отвернувшись. — Пожалуйста…

— Всё не так просто, Ангелина…

Господи… Как же я хочу знать, зачем он пришёл. Как же хочу знать, кто он… Опасный. Коварный. Пришёл преподать мне урок? Нет, если бы я была никем, просто шлюхой, грязной и продажной, если бы хотел просто воспользоваться моим телом, то никогда не заявился бы сюда. В наш дом. В логово зверя.

Все знают Гришу как психованного человека. Ненадёжного. Он ради себя, ради своего бизнеса кого угодно угробить может. Порвать. А Цербер? Разве он об этом не знает? Не слышал? Ну это же чушь! Значит… он страшнее моего мужа. Опаснее.

Но его хриплый голос… Такой… Будто притворяется. Будто он совсем другой… Не зверь…

Либо меня глючит… Что со мной происходит?!

Он прячет сигареты обратно в карман. Верное решение. Гриша сразу почувствовал бы запах дыма.

— Да чего ты хочешь от меня? Трахнуть? Так давай! Сделай так же, как в раздевалке. Забыл? — поворачиваюсь к нему спиной и прижимаюсь к стене. Поднимаю руки вверх, фиксируя над головой.

Он не торопится. Будто задумался. Размышляет. Придумывает, как поступить.

Минута. Вторая.

Я так и стою. Спиной к нему.

Он убирает мои волосы в левую сторону, освобождает правую. Чувствую горячее дыхание у себя на шее. Он кладёт свою голову мне на плечо. Обнимает за талию. Мужская эрекция упирается мне в спину. Он возбуждён…

— Я тебя не трону. — заявляет, легонько целуя в висок. — Но я не хочу, чтобы ты мне в чём-то отказывала. Не хочу тебя вынуждать. И если хочешь, чтобы я отсюда ушёл, выполнишь моё условие.

Каждое слово говорит тихо, с хрипотцой в голосе. Меня такой тон уже не возбуждает, а когда-то… мурашки по коже от одного прикосновения рассыпались…

— Какое… условие? — пытаюсь произнести как можно твёрже, но голос дрожит. Я не знаю, чего от него можно ждать. Если без страха пришёл в этот дом, то Бог знает, какое там у него условие.

— Повернись ко мне, Ангелина.

За последние семь лет мое имя никто и никогда не произносил с такой… лаской, что ли… Будто я для него важный человек. Дорогой. Нужный.

Он не дожидается. Сам поворачивает меня и снова нависает надо мной. Хорошо, что вечер. Темно… Но тусклый свет ночника позволяет увидеть его профиль.

— Я слушаю, — кладу голову ему на грудь. Не хочу, чтобы он пялился меня. Смотрел.

Чувствую, как стучит его сердце. Словно сумасшедшее. В бешеном ритме. Он? Цербер? Волнуется? Или…

— Поцелуешь меня. Сама. Добровольно. Одну минуту. Не больше. А потом я уйду, — хрипит.

— Нет, — выходит слишком резко. Я же никого не целовала за семь лет. Если только один раз. Муж заставил. И меня до сих пор тошнит, когда вспоминаю. Не хочу я его целовать! Не могу!

— Нет?! Я это за ответ не принимаю. Может, мне остаться здесь до самого утра? — голос становится твёрдым. Ему не понравилось. — Подними голову.

Дышу часто-часто. Трясусь.

— Чёрт бы тебя побрал! — выплёвываю со злостью. Обняв его за шею, резко притягиваю к себе. Целую!

Я. ЦЕЛУЮ. САМА. ДОБРОВОЛЬНО.

Я даже не заметила, как его язык проник в мой рот. Глубоко. Уверенный и искусный. Сжимаю его волосы на затылке в кулак, а второй рукой впиваюсь ногтями в его плечо. Не больно ему, конечно, через одежду.

Он то ли рычит. То ли стонет. Но прижимает меня к стене ещё крепче. Обхватив мое лицо своими огромными ладонями, целует. Жадно. Требовательно. Глубоко.

И, чёрт побери, это приятно. Я… Я схожу с ума. Воспоминания плывут перед глазами. Дамир…

Его торопливый поцелуй. Семь лет назад. Спешил он в тот день. Но всё равно не целовал с таким голодом. Напором. Так грубо. Он был мягок.

Цербер…

Он целует жёстко. Нагло. Но всё равно не тошнит. Я чувствую, как тепло внизу живота растекается. Это неправильно. Неверно.

Такого я не чувствовала. Отвыкла. Так не должно быть.

— Отпусти, — шепчу сразу же, как только он на секунду опускает мои губы, чтобы отдышаться. — Перестань…

— Молчи! — приказывает и снова покрывает мой рот поцелуем. — Тебе же хорошо! Да?

Он дышит часто-часто. Его вздыбленный член упирается мне в живот. Ещё чуть-чуть — и он возьмёт меня прямо здесь.

— Цербер! — выходит сдавленно. Но, несмотря на это, он отпускает.

— Не понимаю тебя… Хочешь же! Чего боишься? Мужа? Я же сказал, он не придёт, — говорит он мне на ухо.

Да, я боюсь Гришу. Но не настолько…

Я боюсь себя. Не понимаю, что я чувствую. Не понимаю, что ощущаю. Но у меня впервые такое. И мне страшно.

Не хочу влюбляться. Не хочу испытывать какие-либо чувства. Ведь те, кого я люблю, рано или поздно умирают. Я же проклятая! Так говорит муж…