Спальня, в которой ты есть - Эмма Марс Страница 16

– Я прекрасно отдаю себе в этом отчет.

– Превосходно! – воскликнул он всего лишь один раз. – Если хотите, я вам посоветую, куда можно наиболее выгодно вложить капитал.

Наконец-то мы дошли до истины. Я ни минуты не сомневалась, что весь разговор был затеян именно с этой целью, наверняка месье Шурманом поимел бы в случае моего согласия неплохой куш.

– Спасибо, но у меня уже есть некоторые мысли по поводу того, как потратить деньги.

– Ах, ах, ах, – снова трижды театрально воскликнул он и неожиданно резко сжал платок в руке. – И какой же у вас план, если это не секрет, конечно?

– Купить квартиру в Париже.

Квартиру, которую мы так и не смогли купить с Фредом. Квартиру, от которой мне пришлось отказаться вначале из-за моей помолвки с Дэвидом, а потом из-за начавшихся отношений с Луи. Ту самую квартиру, которую я в своих мечтах уже обставила до мельчайших деталей, слой за слоем нанеся на стены краску, как бальзам на свои душевные раны.

– Хм. – Он скривил недовольную гримасу. – Сумма, которую вы получите, безусловно, неплоха, но, принимая во внимание сегодняшнюю ситуацию на рынке, не думаю, что вы сможете купить приличную квартиру в Париже.

– Я не очень-то привередлива.

Мне показалось или он слегка покраснел при этих словах? В его офисе было достаточно темно…

– Что вы этим хотите сказать?

– Мне вполне было бы достаточно студии или двухкомнатной квартиры.

– Согласен, согласен, согласен… Теперь понимаю. Получается, что в первую очередь вы бы хотели ее сдавать в аренду?

– Да… Преимущественно.

А как еще могла бы хотеть использовать студию в Париже я, которая только что переехала жить в особняк с жилой площадью больше тысячи квадратных метров? Это была моя давняя мечта. Собственная квартира представлялась мне доказательством моей состоятельности и самодостаточности, и осознание, что моя мечта так близка к исполнению, наполнило бы меня необъятной радостью еще год назад, но сейчас в связи с обстоятельствами изменились и мои чувства. Естественно, я не стану там жить. Но осознание того, что это моя собственность, что я, та самая маленькая Анабель из Нантра, буду владелицей пусть небольшой, но своей квартиры в Париже, придавало мне небывалое чувство уверенности в себе.

– Это вполне разумно.

Нотариус три раза мигнул глазами в знак того, что согласен со мной.

– Однако… – решил уточнить он, шумно вздохнув. – Что касается другой темы, которую мы должны обсудить…

Он по своему обыкновению трижды постучал по папке, которая была у него под левой рукой.

– …Я должен задать вам несколько вопросов. Хотите ли вы, чтобы эта покупка фигурировала в брачном контракте?

– Э… – Я сомневалась. – Это обязательно?

– Да, да, да. Я понимаю, вы решили воспользоваться особыми условиями по отношению к общей собственности супругов. То есть все, чем вы владели до брака, остается исключительно в вашем распоряжении, я не вижу здесь никакой двусмысленности.

– Я поняла, господин нотариус, – твердо сказала я, чтобы напомнить ему о принципах честности и морали в его корпорации. – В самом деле, если моя собственность на сто процентов останется моей и после свадьбы, какой смысл скрывать это от моего будущего супруга?

Месье Шурманом немного нелепо поежился в своем кресле, и с него слетел весь остаток лоска. Чтобы каким-то образом отвлечь мое внимание от сложившейся ситуации, он углубился в изучение досье, полистал первые его страницы, помял каждую между большим и указательным пальцами.

– У меня здесь проект вашего брачного контракта с месье Дэвидом Барле, – он нарочно сделал акцент на имени, чтобы избежать недоразумения. – Его мне передал господин Оливо в то же время, что и контракт, соединяющий вас и месье Луи Барле.

– Первый контракт уже недействителен, – сказала я более резко, чем хотела. – Я не подписывала его своей обычной личной подписью.

Я еще раз поздравила себя с тем, что в нужный момент тогда смогла проявить силу воли и поставить на официальном документе росчерк, который делал документ официально недействительным. Месье Шурманом пристально посмотрел на меня, а потом не очень приятно прочистил горло. Что же такого сомнительного мог найти этот человек закона в подобном решении, почему я не должна говорить о нем своему будущему мужу?

– Да, да, да… Я знаю. Если я вам об этом говорю, то только потому, что…

– Только потому, что… – я пыталась надавить на месье Шурманома, так как меня уже начали порядком раздражать все его увиливания юной девственницы.

– Хорошо, давайте посмотрим на эти два документа. Если мы их сравним, то увидим одну небольшую неточность. Посмотрите. – Он протянул мне первые страницы двух разных брачных контрактов, один из которых был заключен с Дэвидом (слава богу, это время завершилось и все воспоминания остались в прошлом), а другой говорил о моем грядущем счастье с Луи. Мог ли существовать более разительный контраст?

– И что? Что я должна здесь увидеть?

Он начал водить по строчкам контрактов дужкой своих очков и остановился на тех, в которых указывалось гражданское состояние моего будущего супруга и того, кто так им и не стал.

– Вот здесь. Вас ничего не смущает?

Я быстро пробежала глазами по строчкам контрактов, по одной странице и по другой. Сначала я ничего не заметила, но потом меня осенило. Я не могла в это поверить.

Дэвид Барле: родился 5 января 1969 года, в Сент Серване, 35400, регион Иль и Вилен.

Луи Барле: родился 18 мая 1968 года в Париже, 75015, Париж.

– Если верить этим контрактам, – продолжил он, – то Дэвид и Луи Барле родились с разницей в семь месяцев. Семь. Не девять, двенадцать или восемнадцать. Вы понимаете?

Мне не нужно было быть врачом-гинекологом, чтобы понять биологическую невозможность того, что Дэвид и Луи рождены одной женщиной.

– Тут, вероятно, произошла какая-то ошибка, – сказала я.

Как я не заметила этой детали год назад, когда Арман принес мне первый документ? Я так долго оттягивала момент подписания контракта, который связал бы меня с Дэвидом, так сопротивлялась, что действительно странно, как я смогла пропустить столь удивительную информацию. Месье Шурманом взял в рот дужку от своих очков, и его лицо приняло недовольное выражение.

– А вы не думаете, что тут может быть…

Нескольких слов хватило бы, чтобы широко открыть двери его офиса навстречу самым сомнительным махинациям, и я сразу же отказалась от этого.

– Слушайте, я прожила несколько месяцев с Дэвидом. Я своими собственными глазами видела его документы, его идентификационную карту. И могу вас заверить, что он родился 5 января 1970 года. То есть на полтора года позже своего старшего брата. Никакого чуда!