Рыцарь золотого веера - Кристофер Николь Страница 2

Сейчас он улыбался, и его лицо удивительнымобразом преображалось, зажигалось каким-то внутренним светом, когда он смотрелна жену. Мэри Хайн была одета в простое белое платье – символ её чистоты, кактелесной, так и духовной. Её золотые волосы скрывались под белой фатой,спускавшейся с венка. Лицо, в котором чувствовалась внутренняя твёрдость, ичистые голубые глаза имели отсутствующий вид. Лицо богини, подумал Уилл, и этосравнение не показалось ему святотатством.

Теперь она была уже не Хайн, а Адамс. Уиллупоказалось, что он всю жизнь ждал этого момента. Мастер Диггинс, осушив ещёодну кружку пива, приготовился продолжить свою речь.

– Но у него есть не только мускулы. Я взял егоучеником на верфь, когда ему стукнуло двенадцать. Я рассчитывал только на то,что со временем парень наследует моё ремесло. Но для него этого оказалосьнедостаточно. Его влекло море, и со всем упорством, на которое он способен, онпринялся изучать морские науки. Он может построить вам корабль, который неуступит лучшим кораблям Англии, он ещё может отправиться на этом корабле вморе, встав к штурвалу. Постоять на мостике большого корабля, подержаться заштурвал всегда было для него величайшей радостью. По крайней мере, досегодняшнего дня. Я хорошо помню, как он докучал просьбами отпустить егоматросом в плаванье каждый раз, когда новый корабль спускали со стапелей исобирались отправлять владельцу. Вы не поверите мне, друзья, но в восемнадцатьлет он впервые встал на капитанский мостик корабля, и теперь вы не сыщете болееискусного навигатора, более толкового штурмана во всей Англии.

– Ты льстишь мне слишком уж откровенно,дорогой Николас, – сказал Уилл. Но Мэри, довольная, стиснула его руку. Она дажепокраснела. Не от пива – она не пила ничего, кроме воды. От возбуждения? От удовольствия?Они знали друг друга многие годы. Мастер Диггинс не только строил корабли, онпосылал их торговать с Голландией, и Ричард Хайн, импортировавший фламандскуюшерсть, был одним из лучших его покупателей. Уилл провёл немало вечеров, сидя вэтой самой гостиной и обсуждая с мастером Хайном политику, религию, торговлю,сплетни, наблюдая украдкой за дочерью хозяина, которая постепенно превращаласьиз угловатого подростка в женщину. То, что они поженятся, казалось самойестественной вещью на свете. И тем не менее их отношения были скорее как убрата и сестры. Только теперь, глядя на неё, Уилл понял, что меньше чем черезполчаса она будет принадлежать ему. Ткань платья мягко облегала её бедра,которые выше переходили в ладную талию… А какой рай он может обнаружить нижебёдер? Их глаза встретились, и, покраснев ещё больше, она отвела взгляд.Возбуждение и удовольствие, несомненно, но ещё и радость ожидания. Этой ночьюкончится их дружба и начнётся что-то новое. – Я говорю правду, Уилл, –настаивал мастер Диггинс. – Подумайти сами, друзья, легко ли изучить дотонкостей искусство мореплавания и навигации, прослыть среди друзей хорошимпарнем, отличным боцманом и надёжным товарищем, будь то в шторме или всражении? А ему всего этого было недостаточно. Недавно он принялся заастрономию и пушкарское дело. Не имея за плечами Кембриджа, он в одиночкуизучал латынь, чтобы потом продолжать и расширять своё образование. Признаюсь,милая Мэри, я не вполне уверен, что именно тебе придётся вытерпеть сегодняночью – атаку на твою девственность или проповедь из учёной книги.

Гости снова засмеялись, но губы Мэри былиплотно сжаты. Она не понимала этой жажды знаний и не видела смысла в страстномжелании обладать книгами, написанными этими папистами. И всё-таки не тольконеодобрение, вызванное колкостью мастера Диггинса, заставило её руку разжатьсяи соскользнуть с руки Уилла. Её подспудный страх рос и увеличивался, поднимаясьиз глубины души и сжимая сердце. Впрочем, в такую ночь он не мог быть чем-тонеобъяснимым. Но ведь она любила, он должен помнить об этом. Когда она срадостью согласилась стать его женой, она знала, что с ней должно случиться втакую ночь. Всё, что от него требовалось, – быть нежным с ней, а в это онаверила.

Он нащупал её руку и пожал, но ответа всё равноне было, и её глаза, застывшие на Диггинсе, были задумчивы и печальны.

– И здесь я подхожу к самому главному, –продолжал тот. – Теперь я скажу о самом большом богатстве Уилла. Я мог быпродолжать всю ночь, рассказывая, например, как он доставлял боеприпасы иамуницию нашему флоту во время славной великой битвы с испанцами. Рассказать,каким спросом он пользуется как лоцман. Рассказать о неслыханном деле, котороекак раз сейчас обсуждается, – несколько голландцев хотят взять Уилла штурманомв путешествие на север, чтобы исследовать неизвестные моря и страны. Но этовсего лишь эпизоды в карьере, которую, несомненно, сделает Уилл – при условии,что он сохранит своё здоровое тело и здоровый дух, – и которая приведёт его квеличию. Главное богатство Уилла не в том, что в нём нуждаются известные иблагородные люди, готовые по заслугам оценить его достоинства. Его добродетелии сила духа привлекают также лучших представительниц слабого пола и в концеконцов принесли ему любовь прекраснейшей девушки славного города Лондона – заисключением, конечно, Её Величества, храни её Господь. Готов присягнуть – чегобы он ни добился в жизни, ничто не сможет сравниться с любовью Мэри Хайн,которую он уже завоевал. Какие бы радости ни расцвечивали его жизненный путь,он никогда не будет более счастливым, чем сегодня. Так что, уважаемые господа идамы, давайте поднимем наши кружки и выпьем за прекрасную пару – счастливогоУилла Адамса и не менее счастливую Мэри Хайн, теперь тоже Адамс.

Наконец они остались вдвоём. Толпа гостей,казалось, увеличилась вдвое, втянувшись в узкие коридоры на спальной половинедома. Они кричали, смеялись и отпускали солёные шутки до тех пор, пока Уилл самне вытолкал их из спальни и не запер дверь на засов. Теперь он стоял,привалившись к ней спиной. Сердце его гулко билось: шутка ли, выпить с дюжинутостов за последние несколько минут.

Мэри сидела на краю постели – высокаяпризрачная тень в полумраке комнаты: гости забрали свечу, а ставни уже закрыли,хотя за окнами ещё умирал день. Он видел только её распущенные волосы, волнамисбегающие на ночную рубашку.

– Я думал, они сегодня вообще не уйдут.

– Мне кажется, из всех присутствующих насвадьбе меньше всего удовольствия получает невеста, – проговорила она тихо.

Уилл оторвался от двери.

– Из-за страха, ты имеешь в виду? Ответа небыло.

– И ты думаешь, дорогая моя жёнушка, что утебя есть причины меня бояться? Мы ведь были такими хорошими друзьями добрыйдесяток лет.

– Да. И моей сестре ты был не менее добрымдругом. Но теперь наше с ней отношение к тебе должно различаться, не так ли?

Он неслышно пересёк комнату и сел рядом.

– А тебе самой разве не хотелось бы этого?