Летняя практика - Мария Зайцева Страница 2

— Елена Николаевна?

Лена обернулась, с удивлением увидела рядом с собой того самого высокого парня, что загораживал ей свет в библиотеке. Прищурилась, не узнавая его.

Парень спустился на две ступеньки вниз, и все равно еще порядочно возвышался над Леной.

У него была невероятно привлекательная, располагающая к себе, улыбка, лохматые волосы, пирсинг в брови, крепкий, массивный разворот плеч, затянутых косухой.

И фантастически подкупающий, искренний взгляд.

Взгляд молодого, довольного собой, окружающим миром, и вообще всем на свете, человека.

Лена машинально улыбнулась в ответ, ловя себя на мысли, что, глядя в такое открытое лицо, нельзя не улыбнуться, и с ожиданием уставилась на него.

Она его совершенно не помнила. Он ее откуда-то знал. Может, бывший ученик. Не ее, конечно, всех своих она помнила, но, может, в школе учился когда-то, видел ее, все-таки пять лет она здесь проработала. А, может, молодой отец первоклашки. Хотя, вряд ли. Слишком молодой…

— Я Данил, — парень наконец-то понял, что она его не узнала, — ну, помните, зимой, на вечере встреч выпускников…

О да! Теперь Лена его вспомнила.

* * *

На вечере встреч выпускников она была дежурной, смотрела за порядком на первом этаже. Выпускники уже разбрелись из актового зала по кабинетам, с удовольствием общаясь с учителями, у некоторых в сумках вполне однозначно позвякивало, но директор приказала не препятствовать. Главное, чтоб не до свинства.

Лена стояла в коридоре. Со своими выпускниками она уже пообщалась, и теперь наблюдала, чтоб все было чинно-благородно.

Мимо прошли двое высоченных парней, уже по виду слегка нетрезвых, оглянулись на нее заинтересованно.

Лена немного смутилась. Внимание незнакомых мужчин, да еще и в школе, напрягало.

Лена знала, что выглядит неплохо. На свои года, но вполне еще ничего. В темноте так может и за двадцатипятилетнюю сойти. Особенно для нетрезвого мужчины.

Парни переглянулись и подошли поближе.

Да, они определенно были нетрезвы.

И они определенно принимали ее за кого-то другого, потому что один из них облокотился на стену, перекрывая выход, а другой, «дыша духами и туманами», проворковал:

— Какая красивая девочка, ты чего тут забыла? Практикантка?

Лена, выпавшая в осадок еще на «красивой девочке», совершенно потеряла дар речи на «практикантке».

Да уж, парни накидались просто в сопли, если даже с близкого расстояния не могли отличить взрослую женщину за тридцать от студентки.

И ориентиры потеряли, флиртуя в школе!

Лена только открыла рот, чтоб высказать им гневным учительским тоном все, что она о них и об этой ситуации думает, как парень, что спрашивал ее, протянул татуированную лапищу к ее лицу, поправил выпавший локон за ухо, мимолетно чуть мазнув по щеке и задев шею:

— Меня Данил зовут. Не скучно тебе здесь? Поехали покатаемся?

Лена просто в ступор впала от его наглости.

И от неожиданности.

Ее нагло клеили!

И где? В школе!

И кто? Какие-то малолетки!

Да им едва за двадцать!

Лена попыталась все-таки что-то ответить, а то ну совсем ведь дурой выглядит, как рыба открывая и закрывая рот и тараща глаза удивленно.

Данил между тем, ободренный ее молчанием, не иначе, как подумал, что это все результат его неземного очарования, и решил закрепить успех:

— На байке каталась когда-нибудь?

Это было сказано хрипловатым, тягуче-сексуальным голосом, от которого, в совокупности с потрясающей внешностью и наличием байка, с Лены должны были со свистом слететь трусы.

Лена набрала в грудь побольше воздуха, чтоб отправить, наконец, наглеца туда, куда обычно отправляют зарвавшихся юнцов серьезные взрослые женщины, когда дверь соседнего кабинета открылась и оттуда вышла завуч школы, Людмила Геннадьевна, уже много лет носившая переходящее из поколения в поколение прозвище Таблетка.

— Елена Николаевна, — строго осведомилась она, — все в порядке?

— В полном, — кивнула Лена, с достоинством обошла застывшего Данила, подойдя к начальству, — мне надо еще один этаж проверить, сюда сейчас Екатерина Петровна придет.

— Шатров? — Таблетка обратила внимание на приставучего Данила, — Востриков? Что-то вы задержались, там ребята вас заждались уже.

— Да, Людмила Геннадьевна, — в унисон пробасили парни и потянулись за завучем, как утята за мамой-уткой.

Данила, впрочем, успел, повернувшись, мазнуть по Лене удивленным взглядом и, чуть заметно улыбнувшись, покачать головой.

Как будто что-то нереальное увидел.

Лена ответила на его взгляд спокойно и уверенно, как и положено взрослой, самодостаточной женщине. Учительнице.

Вот только сердце потом долго поекивало от невольных воспоминаний о случайном касании теплых пальцев к щеке и шее, о тяжелом внимательном взгляде и хрипловатом возбуждающем голосе.

Лена списала это на хроническую нехватку секса и физиологическую примитивную реакцию тела, и успокоилась.

* * *

И вот теперь, глядя в открытое приветливое лицо, узнавая тот самый внимательный взгляд, Лена невольно вспомнила те свои тогдашние ощущения и покраснела непроизвольно.

— Да-да… — как можно более нейтрально и деланно рассеянно ответила Лена, — что-то такое припоминаю… Что же, приятно было увидеться.

Она вежливо кивнула и сделала попытку обойти его, но парень передвинулся так, чтоб заслонить ей дорогу, заулыбался еще шире:

— Может подвезти вас? Вам куда?

— Нет, спасибо, — Лена сделала еще одну попытку спуститься, его близость смущала, хотелось отойти подальше, — я в школу иду, здесь рядом.

— Да, я помню, — кивнул он, опять передвигаясь вместе с ней, не пропуская, — тогда давайте провожу, помогу донести книги.

— Ээээ… — Лена пыталась придумать по-быстрому причину отказа, но Данил уже отбирал сумку с книгами из ее рук, другой рукой подхватывая ее под локоть, аккуратно, но так властно, что понятно было — просто так не вырваться.

— Да ладно вам, вы боитесь, что ли, меня? — улыбался он так по-мальчишески очаровательно, что Лена не смогла устроить разборку прямо сразу, на месте, и подчинилась, позволяя вести себя по улице.

По дороге Данил ни на секунду не закрывал рот, судя по всему, применяя к ней весь свой арсенал для очарования девушек.

Лена отвечала сухо, скованно, не понимая причины такого поведения.

Ну ладно тогда, в полутемном коридоре, он мог принять ее за ровесницу, но теперь-то, теперь!