Одна любовь. Двойная месть - Ольга Дашкова Страница 2

Полина остановилась, глубоко вздохнула.

— Я сказала — нет! И убери от меня свои руки! Еще не понятно, кого ты там лапал все это время.

— Я наяривал свой член до посинения, кончал в душе и думал о твоих шикарных титьках и сладкой киске.

— Влад!

— Ты такая сексуальная, когда злишься, щеки горят, я вижу, как торчат соски, дай поцелую. И прекрати облизывать губы, у меня стоит с самого парка, как только увидел тебя.

— Я беременна. Мне противопоказан секс.

Полина врала, просто нагло врала. Но оно того стоило, лицо Влада изменилось, ей даже стало жалко его. Соболь застыл на месте, чистое страдание и недоумение сейчас было в его глазах. В душе Полина ликовала. Вот пусть ему так же будет плохо и хреново, как ей. Пусть страдает и думает нормальной головой.

— Так что ты будешь дальше наяривать свой стояк и любимые яйца еще три месяца. Если, конечно, это, правда, что я твоя женщина, и ты будешь ценить, уважать и принимать меня такую, какая есть.

— В смысле, нельзя секса? — до Влада только сейчас дошел смысл слов, как совсем недавно новость о том, что Полина беременна, которую надо было еще переварить.

— Вот так, нельзя и все. Это опасно для ребенка.

— Опасно? Опасно станет всем, если у меня не будет секса! Да быть того не может! Как так-то?

Влад стоял совершенно растерянный, рубашка расстегнута, была видна загорелая кожа и кубики пресса, а еще часть татуировки на груди. Полина старалась не рассмеяться. Ничего, пусть посидит на голодном пайке. Озабоченный. Но ей так нравился его темперамент, его напор. страсть и откровенность. Посмотрела в район паха, там отчетливо выделялся возбужденный член. Нет, она сама долго не протянет. Да и как представила, что Влад был с какой-то другой женщиной, в груди острой иглой заколола ревность.

— И вообще, тебе надо сдать анализы.

— Какие еще анализы? Полинка, не беси меня.

— На венерические заболевания. Я вот не уверена, что ты соблюдал целибат и ни в кого не сунул свой член.

— Ну-ка иди сюда!

— Влад!

По гостиной снова началась беготня, Полина визжала и уже смеялась в голос.

— Я не такой дурак, чтоб не надевать резину. И вообще, я две недели назад был в больнице, все анализы хорошие. А ну иди сюда. Я должен поздороваться с сыном.

— В какой больнице? С чего ты решил, что будет сын? — Полина остановилась и удивленно посмотрела на мужчину. Он что, слышал их разговор с Германом? И про какую больницу он говорит?

При воспоминании о разговоре в кабинете Полина покраснела, она не смогла сказать Герману “нет”. Юлить, как перед Владом, не получилось бы. Его не проведешь. Герман видел и чувствовал ее насквозь, как она была возбуждена, и как трясло ее тело, когда он целовал. А потом, усадив себе на колени в широком кресле, развязал завязки на платье, обнажил плечи, опуская ткань вниз, начал ласкать грудь. Это было невыносимо нежно и в то же время остро. Он не спрашивал, но хотел и делал.

Грудь была слишком чувствительна, Полина наконец-то вздохнула, когда он освободил ее от тесного бюстгальтера. Легкое касание, а потом укусы и по телу бежит ток наслаждения.

— Боже мой,…ммммм.

Как же она скучала по этим ласкам, по нему. Скучала этому суровому и молчаливому мужчине. Он ведь только ее и ничей больше?

Грудь отяжелела еще больше, соски затвердели, Полина чувствовала, как половые губы наливаются возбуждением, как трусики становятся мокрыми. Мужчина спускается ниже, гладит круглый животик, смотрит на него. В этот момент дыхание остановилось. Нежное касание, его рука дрожит. Неужели ледяная скала Герман дрогнул? Не верится.

Мужчина часто дышит, она видит, как он сглатывает, как дергается на шее кадык. Крупная кисть с татуировкой головы черного ворона лежит на ее беременном животике. Словно какая-то мистика. Она помнит ласки этих рук, как они сжимали ее шею, там, в туалете отеля, как они грубо мяли ягодицы, как они возносили на вершину блаженства. Она помнит, какой он дикий в сексе, как грубо брал ее тело, как ей это нравилось. А вот теперь он гладит ее живот, как самое дорогое сокровище на свете.

Снова поцелуй, язык врывается в рот, а рука, спускаясь ниже, накрывает уже промокшее белье. Всего несколько касаний, Герман даже не отодвигает трусики, ласкает ее возбужденное лоно через белье. Полина вскрикивает, чуть разводит колени шире, цепляясь за пиджак мужчины. Клитор пульсирует под его пальцами, как же долго у нее не было этих ласк. Оргазм обрушивается внезапно, вот так, просто от его касаний и ласк груди.

Полина кончает, тело вибрирует, она кричит, задыхаясь от удовольствия. Герман продолжал ее ласкать, целуя лицо.

— Тихо, девочка, тихо. Да, милая, да, сладкая, шшшшш. Такая мокрая, такая голодная девочка. Такая желанная девочка.

Герман успокаивает ее, оргазм отпускал медленно. И снова его рука с татуировкой черного ворона гладит животик, а Полина не может унять сердце. Он потом сам поправил на ней платье, а Полина быстро вышла из кабинета, чтобы найти ванную и, конечно, наткнулась на Влада.

А сейчас, стоя в гостиной этого шикарного дома, Полина смотрит на него и не понимает, откуда он знает, что будет мальчик.

— Так почему ты решил, что будет мальчик?

— Только пацан, другого варианта нет.

— Почему нет? А если девочка? — вот эта его уверенность даже раздражала Полину.

— Какая девочка? Ты хочешь, чтоб я поубивал всех вокруг, кто посмотрит на нее?

— Как мило, но анализы сдать придется.

— А ну, иди сюда!

— Сергей, как дела?

— Что именно ты хочешь знать, Немец? Или уже просто Герман Робертович? — Суханов смеялся в трубку, ему явно нравилось стебать Германа.

— Тебе можно, как угодно. Пришло время завязать, уже давно пришло, только я все, как мальчишка, бегал по земному шарику.

— Как Соболь? Привык никого не убивать?

— Если его не занять, он и тут найдет, кому голову свернуть. Как Амиров?

— Борзеет, наглеет, как еще может вести себя зарвавшийся молокосос у власти и денег? Дурь, девки, снова открыл давно запрещенный канал наркоты. Ему всего тридцать, но он со своими отморозками подмял под себя весь участок границы.

— Его стоит опасаться?

— Тебе-то зачем? Ты ведь у нас теперь бизнесмен, уважаемый человек.

— Далеко мне еще до уважаемого, слишком примечательное прошлое.

— Да кто теперь его докажет?

— Доказывать не надо, мне похуй на все доказательства.

— Вот и верно.

Герман отключился, кинул телефон на стол. Кто такой Амиров? Сука, крыса, что урвал кусок, сейчас он, а завтра другой перегрызет ему глотку. Но от чего такое поганое предчувствие надвигающейся беды? Все ведь хорошо, бизнес, дом, женщина их рядом, ребенок будет. Слишком хорошо. От этого в солнечном сплетении разрастался огромный горящий шар.