В плену альфы - Эми Мун Страница 2

— И тебе не хворать. Опять малышню взбаламутила?

— Немножко совсем, — улыбнулась, разворачивая лоток с мясом и аккуратно выставляя на стол.

Баба Люба притворилась, что не услышала шуршания пакета.

Их негласное правило: помогай, но втихушку. Алена помогала. А баба Люда каждую зиму их с братом баловала теплыми варежками и носками. Тимохе особенно к месту приходилось — на стройке холод собачий.

— Любят они тебя, — протянула баба Люда. — Пошла бы в няньки, а? Цены бы не было.

Она бы пошла, да только без паспорта мало где устроиться можно. Двадцатый год идет, а она все мыкается. А столько бы сразу проблем решилось! Хоть бы с тем же препаратом… Опять на него цены подскочили. Тимоха вчера вернулся со «встречи» злой и дерганый. Выложил на стол жалких две ампулы — ей не хватит и на неделю. Как прятаться? Алена нахмурилась, отгоняя мрачные мысли. Придумает что-нибудь, сколько раз уж такое было…

— Подумаю, баба Люда, — и, круто сменив тему, добавила: — А что это у вас, опять телевизор не работает?

— Сдох, окаянный, — проворчала женщина. — Истинно на этот раз сдох.

Алена устроила пакеты рядом с вешалкой и подошла к допотопному ящику времен царя Гороха.

Чинить она не умела, но может… ага! Вилка отошла немного. Алена поправила штепсель, и раритет ожил. Вернее — заговорил, по экрану бежали мушки и всполохи.

«… бывший завод ушел с торгов к владельцу ООО «Фрозен Компани» Варгу Лемману…» — прошуршал диктор.

— А-а-а, таки купил, волчара позорная, — хмыкнула баба Люда.

Под ложечкой противно екнуло.

— Волч… кто?

Баба Люда рукой махнула и вернулась к своим спицам. Застучала дробненько, и сердце застучало вместе с ними. Нервно, с надрывом.

— Ну, оборотень, — ответила неохотно. — Уж неделю как о нем в новостях трубят. Явился красавец драный, и давай то одно, то другое скупать. Деньги свои кровавые отмывает, да…

— Кровавые? — прошептала, вглядываясь в искаженный помехами экран.

Ничего не видно. Только фигуры двигаются туда-сюда, но не разобрать, кто из них — оборотень.

— А нет разве? — сварливо цокнула женщина. — Пошто ему тот завод нужен? Альфе этой, чтоб его. Сидел в своем Ленинграде, в ус не дул, и вдруг сюда явился. Точно — отмывает.

— Ясно… Пойду я.

И Алена выскочила за дверь. В квартиру забежала, будто альфа за ней по пятам гнался, и даже защелку задвинула. Руки тряслись, и перед глазами плыло.

Доковыляв до любимой тахты, упала ничком, плюшевого зайца сжала и только тогда выдохнуть смогла. Чего распереживалась, дура? Даже если альфа в эту дыру явился, так наверняка в центре обитает, где всякие рестораны-казино.

Город не слишком маленький, чтобы все друг друга знали, но и не крупный. Такой не вызовет интереса у оборотней. Особенно окраина. И тем более невзрачный барак, в котором пряталась та, чья стоимость измерялась астрономическими суммами.

Алена закусила уголок подушки и крепко зажмурилась. Ну почему именно она? Почему не какая-нибудь богатая девочка, которая может себе позволить хоть капельницы с препаратом ставить? И зачем вообще природа придумала их — людей-омег с невероятно соблазнительным для оборотней запахом, способного рвать даже связь истинных пар?

Конечно, омег рождалось мало — сотые доли процента от всех детей, но не повезло именно ей! И без препарата, придуманного… Она даже не хотела знать кем и, главное, как. В общем, без особого препарата, маскирующего запах, омеги попадали на Аукцион, где их продавали властьимущим оборотням. И там она не больше, чем кусок мяса! Бесправная рожалка, чья роль — еженощно ублажать хозяина и плодить особенно крепких альф и волчиц с ежемесячной овуляцией раз.

И если бы брат ее сдал…

Алена широко распахнула глаза. Глупости! Тимоха никогда бы ее не предал. Старше всего на четыре года — он буквально выволок сестру из ловушки под названием отчий дом, где последний из маминых собутыльников начал что-то подозревать и проявлять интерес к тринадцатилетней девчонке.

И ведь сколько лет прошло, а до сих пор тошнота подкатывает, а в носу тонко свербит дешевым куревом и перегаром. Зажал-таки ее пару раз, скотина вечнопьяная. Лапал, мерзости шептал, а последний раз в трусы залез. Под ее отчаянное сопротивление и крики, но почти добился, только алкоголь свое дело сделал, и мерзавец просто не смог.

А на следующий день их с братом в той квартире уже не было. Тимоха буквально силой заставил ее собрать вещи и увел на вокзал. Сели они на первый подходящий поезд — и здравствуй другой город…

Дверной замок тихонько щелкнул.

— Тим! — вскинулась, встречая единственного и безумно близкого ей человека.

Хмурый и осунувшийся, в комнату ввалился брат.

* * *

— Тим, все так плохо?

Голос слегка дрожал. Алена пыталась заглянуть в лицо брату, но тот уткнулся в тарелку и ел по-солдатски быстро и аккуратно.

— Ну, Тим…

— Поесть дай.

Алена прикусила губу. В последнее время Тимоха сам не свой. Злится без причины, нервничает, на работе задерживается.

Она пыталась спрашивать. Чутья не надо — грызет что-то брата, но что? Тимоха молчал, а ведь раньше все ей рассказывал… Выплеснет, как на духу, обругает всех с ног до головы, а потом вдруг широко улыбнется, потреплет по макушке и беспечно хмыкнет: «Не дрейфь, мелкая, прорвемся».

Алена не дрейфила. И, как могла, пыталась не висеть на его шее. Долгими и нудными уговорами, но выбила себе право работать, чтобы хоть на еду хватало. Сначала уборщицей пошла без трудоустройства, под честное слово. Ну вот на честном слове ее и кинули. Пришлось в кафе — там хотя бы чаевые каждый день.

И вроде только свет в конце туннеля забрезжил, как опять судьба под дых ударила — Тимоха! Месяц уже мается, мрачнее тучи ходит. Сначала незаметно было, а потом все хуже…

Брат молча отодвинул пустую тарелку и, громыхнув стулом, встал из-за стола.

— Посплю немного, — буркнул, направляясь к тахте. — Не мешай и ясли под окнами не разводи.

Алена до боли прикусила губу. Это не ее Тим. Подбежать бы встряхнуть как следует, но вместо этого схватилась за тарелку и выскочила в коридор.

Это все из-за нее, конечно. Брату двадцать четыре, а что он видел? Работу с утра до ночи, и все для того чтобы раз в месяц тащиться не пойми куда и покупать препарат. Самый дешёвый, с побочками в виде тошноты и слабости, но все равно жизненно необходимый! Но не ему.

Кран забулькал, выпуская тонкую струйку воды. А в кухне опять помойка — классический бомжатник, только пьяные тела расползлись по своим клетушкам, отдыхать после трудного возлияния.

Алена вытряхнула на тарелку капельку моющего средства и с силой провела губкой. Возьмёт дополнительные смены! А заодно найдет слова, чтобы Тимоху разговорить. Сестра она ему или не сестра?