Его ошибка - Тина Рамм Страница 22

Палата погружена в приятную тьму и лишь небольшая лампочка над кроватью освещает парня, лежащего на больничной койке. Нас встречает приятная женщина сорока пяти лет, короткие темные волосы касаются плеч, ее взгляд профессионально сосредоточен.

— Мы сообщили вам сразу, как только он открыл глаза. Показатели в норме, состояние стабильное, возможна ретроградная амнезия, поэтому, пожалуйста, не нагружайте его.

Мария Герасимовна и Мэт подходят к парню. Парень в больничной койке переводит на них взгляд и всматривается в их лица.

— Мальчик мой.. — старушка пыталась унять свой дрожащий голос. По ее морщинистому лицу текли слёзы, которые она тут же вытирала рукавом серого кардигана. — Марк, сынок, как ты? — Мария Герасимовна накрыла своей ладонью руку парня.

Марк ничего не отвечал и продолжал вглядываться в лицо женщины. Лицо Марка было худым, с впавшимися щеками, кожа под глазами была настолько тонкой и бледной, что сквозь неё просвечивали вены, и отдавали синевой под глазами. Но несмотря на это, его сложно было назвать не привлекательным, в силу делительного пребывания в коме его тело начало истрачивать все ресурсы и все это отражалось на его худобе и блёклости лица. Уверена, что в прошлом, до аварии Марк разбил не одно женское сердце. Он был поразительно похож на брата, его отличали только светлые волосы, родинка на щеке, но его глаза были такими же серыми, как у Адама.

Я стояла возле двери, не решаясь подойди ближе, и наблюдала за всей этого картиной. Адам стоял недалеко от кровати, будто его приковали к полу невидимыми цепям. Его напряженное тело и сжатые кулаки говорили о том, как сильно он сосредоточен и взволнован.

Я аккуратно приблизилась к нему, и немного поглаживая, положила руку на его спину. Он повернулся и посмотрел на меня. Я чуть заметно кивнула в сторону больничной койки и приподняла уголок рта, пытаясь улыбнуться.

— Марк, ты помнишь меня? — Мария Герасимовна все пыталась достучаться до больного.

Парень молчал и лишь едва заметно кивнул. Затем он перевёл взгляд на Мэта и задержался на Адаме. Адам подошёл ближе к брату, но все так же молчал.

— Мы все очень переживали за тебя, брат, — Мэт нарушил гробовую тишину.

— Извините… — в палату вошла молодая и щупленькая девушка в белом халате и в чепчике на голове. — Время вашего визита закончилось. Больному нужно отдохнуть.

— Я останусь, — Мария Герасимовна вскочила со стола, словно ужаленная. — Ему нужен уход. Я останусь.

Медицинская сестра коротко кивнула и подошла к кровати Марка, поменять бутылки от капельниц.

Домой мы приехали ранним утром. Солнце только встало и солнечные лучи начали пробиваться сквозь окна. Войдя в кухню, я налила стакан воды и присела на стул. Усталость давала о себе знать, безумно болела голова и хотелось поскорее лечь в кровать. Ночь выдалась эмоционально тяжелой, я продолжала прокручивать произошедшее в голове пока меня не отвлек звук медленных и приглушенных шагов. Из узкого дверного проема кухни я смогла увидеть знакомую фигуру Адама, поднимающего по лестнице на второй этаж. Я последовала за ним. Войдя в комнату, я услышала шум проливающейся воды. На кровати лежала его футболка, долго не думая, я скинула с себя всю одежду и натянула серую ткань. Глубоко вдохнув его запах, я расстелила кровать и забралась под теплое одеяло.

Адам проходит вглубь комнаты в одном полотенце на бёдрах. Я провожаю его взглядом, не решаясь начать диалог.

— Почему ты ничего не сказал ему? — я подбираю колени под себя, закусываю губу и пытаюсь подобрать нужные слова. — Я имею ввиду, Марк был бы рад услышать твой голос.

Парень подошёл к комоду, выдвинул верхний ящик. Полотенце небрежно упало на пол, оголяя кожу его ягодиц. Надев боксёры, Адам повернулся ко мне, прошелся по моему лицу уставшим взглядом, затем посмотрел на наручные часы и наконец ответил мне:

— Потому что я не знал, что ему сказать, Марта.

Я села на кровать, ощущая голыми ступнями холодный ламинат. По моему телу невольно пробежали мурашки. Я медленно подошла к нему и обвила холодными руками его горячую спину.

— Тебе тяжело, я знаю. Больно видеть родного человека в таком состоянии, но все наладилось. Твой брат очнулся и все будет как раньше…

— Ничего не будет как раньше. — Адам повернулся ко мне, перехватив мои запястья руками. — В тот момент, когда я увидел его в сознании, я вспомнил ту аварию, слова врачей о том, что он никогда не будет ходить… Я не смог ему ничего сказать, потому что, черт возьми, я не могу ему ничем помочь, — руки Адама бессильно упали вдоль туловища, он был сломлен и я чувствовала, как он нуждается во мне. — Ему 18 лет и он до конца жизни будет прикован к коляске. Я нанял лучших врачей мира, но этого было недостаточно, — его глаза метались из стороны в сторону, грудь прерывисто вздымалась. Эта боль в его глазах отдавалась мне в самое сердце, я умирала вместе с ним. — Я знаю его, пройдёт время и он заявит мне, что ему не нужна такая жизнь. Он не захочет быть обузой. Ты бы видела его раньше, Марта, так как горели его глаза, не горят ни у кого. Он мечтал все попробовать в этой жизни и я давал ему это, все потому что у нас ничего не было в детстве.

Я молчала. Ему нужно было выговориться, и я слушала его. В этот момент мне хотелось взять его лицо в руки и сказать, что все будет хорошо. Непременно все будет хорошо. Но я продолжала стоять и молчать. Все потому что он был прав. Марк был так молод, казалось бы — вся жизнь впереди, все можно успеть, все нужно попробовать. Но одна жестокая случайность — и ты в инвалидном кресле. Навсегда.

— Послушай, врачи не уверены в том, что он никогда не сможет ходить и ты это знаешь. Да, шансы невысоки, но они все же есть. Нельзя взять и вот так бросить все. Всегда нужно верить в чудо. Да, задет спинной мозг и потребуются годы терапии…

— Ты действительно в это веришь? — Адам сверлили меня взглядом. Прежняя ярость в его глазах потухла и на смену ей пришла апатия. — Марта, ты так наивна. Пора бы снять эти розовые очки и разбить их об стену. Не все в этом мире заканчивается хэппи эндом.

Между нами повисла гнетущая тишина, которая давила на сознание, заставляя мозг перебирать тысячи и тысячи мыслей.

— Проработав в больнице почти год, ты даже представить себе не можешь чего я навидалась. — я опускаю глаза в пол, смотрю на свои босые ноги. — Каждый день заходить в палату к маленьким детям и видеть их бледные лица, цианозные губы и пустые глаза. Понимать, что у каждого из них терминальная стадия анемии. Что шансы выжить практически сводятся к нулю. — я глубоко вздыхаю и вцепляюсь пальцами в край футболки и начинаю его теребить. — Видеть как их родители выходят из палаты, падают на диваны и не сдерживают слез. А после, стирая с лица последний след истерики, натягивают улыбку и возвращаются к детям, — я поднимаю глаза, наполненные слезами, и смотрю на напротив стоящего парня. — Маленькие дети каждый день умирали в этой больнице и у них практически не было шансов. Они не успели ничего в этой жизни. Каждая клеточка их собственного организма убивала их. И я уверена, что при возможно они бы отдали все, чтобы у них была гарантия жизни и пусть даже в инвалидной коляске, — меня начинает трясти от ярости и гнева, переполняющих меня. — И ты хочешь мне сказать, что ты опустил руки? Ты не попытаешься поднять своего брата? Совсем недавно были неизвестно будет ли он жить вообще, а сейчас все изменилось, сейчас у него появилась возможность прожить эту жизнь заново, — моя рука упирается ему в грудь, и я чувствую, как бешено колотиться его сердце. — Уже все решил за него? Решил, что он не захочет жить? Да черта с два. Я собственными руками заставлю его бороться за эту жизнь, хочешь ты этого или нет.