Соперница Аладдина. Шахразада - Шахразада Страница 26

Пальцы и язык Недиса продолжали свою мучительную, сладкую муку. Сафият начала задыхаться.

– О нет, больше не надо! – вскричала она, с ужасом чувствуя, что ей все труднее владеть собой. – Остановись!

– Не могу, удивительнейшая, не могу… Да и не хочу! – раздался его прерывистый шепот. – Ты требуешь невозможного. Лучше забудь обо всем, постарайся почувствовать меня, дай себе волю!

Его слова – Сафият с удивлением и даже ужасом ощутила это – зажгли в ней поистине чудовищный огонь. Знала ли она подлинную страсть до сего мига, знала ли любовь? Быть может, те немногие, что осмеливались беседовать с Сафият, осмеливались целовать ее, осмеливались просить о близости, не пылали таким горячим чувством, как этот еще вчера незнакомый, а сегодня – единственный и любимый мужчина…

Сейчас на ложе, отвечая на все более смелые ласки этого удивительного человека, распростерлась женщина, не просто жаждущая страсти, а женщина, вожделеющая ее!.. Что ж, он победил. Будь что будет!

Ее колени разошлись в стороны.

– О да, ты желаешь меня… – словно сквозь сон донесся до нее голос Недиса. – Правда, ты еще не совсем готова, но ничего, скоро, очень скоро…

Его пальцы стали более настойчивыми, они проникали все глубже, то убегая назад, то устремляясь вперед. Желание, до сих пор жившее в самом низу живота крошечным огоньком, выпустило длинные языки пламени и пожаром побежало по всему ее телу, окутывая своей сладостной негой каждую его часть, задевая каждый нерв, заволакивая разум пеленой волшебного дурмана, даря изысканное, ни с чем не сравнимое наслаждение.

Сафият застонала, ее глаза закрылись, голова запрокинулась, а бедра непроизвольно задвигались в унисон с дразнящим танцем его пальцев. Одиночество, печаль пустых вечеров, тоска о семье, уже покинувшая даже самые затаенные уголки ее души, – все осталось где-то там, в другой жизни. Сейчас она страстно желала лишь одного – безраздельно отдаться этой волне наслаждения, которая, вздымаясь все выше и выше, неотвратимо несла ее на своем гребне к ослепительно сияющим звездам.

Недис с удовлетворением наблюдал, как сдержанная, неумелая женщина превращается на его глазах в страстную тигрицу, охваченную буйным вихрем желания. Теперь Сафият с жадностью принимала от него то, что еще несколько мгновений назад решительно отвергала, и он понял, что она вскоре взойдет, взовьется на самую вершину страсти. Чудом родившееся ощущение, казалось, давно забытое, подсказало ему, что настала та самая минута, пропустить которую не должен ни один уважающий себя возлюбленный.

Недис приподнялся и с тихим стоном мягко вошел в восхитительный влажный коридор ее ждущего, жаждущего тела. Выждав лишь долю секунды, чтобы Сафият привыкла к этому новому для нее ощущению, он начал свою нежную смелую атаку. Недис подался чуть назад, затем вошел в нее на всю длину своей твердой, горящей от возбуждения плоти.

– О Аллах всесильный! – простонал он. – Никогда в моей жизни не было ничего подобного! Ты… ты просто чудо, моя мечта…

Сафият не верила себе, не верила своим чувствам: такая сила, такая страсть… Она стала девчонкой, которая впервые познает любовь самого желанного и прекрасного на свете мужчины.

Недис между тем продолжал размеренно двигаться, задавая ритм, успокаивая и одновременно поощряя. В теле женщины вновь просыпались ощущения – сначала робко, потом все отчетливее заговорили бедра, спина, живот, волна желания опять подхватила Сафият и стремительно понесла, сметая на своем пути осколки опасений и осторожности. Затем с внезапной злостью она швырнула ее куда-то вверх, и девушка словно зависла в воздухе, охваченная наслаждением такой силы и пронзительной остроты, что перед ее плотно закрытыми глазами запульсировали огненные пятна.

Ее наполненный страстью стон прозвучал для Недиса долгожданной наградой. Сам он давно уже был на грани и лишь ждал этого момента. О, теперь и ему можно было отдаться ощущениям, возводящим его к самым вершинам! Несколько широких, размашистых движений, и его хриплый стон присоединился к затихающему крику Сафият.

Они долго лежали рядом друг с другом, не шевелясь и почти не дыша.

Наконец хоровод звезд перед глазами Сафият стал меркнуть, а мир – обретать свои прежние очертания. Она подняла голову и увидела склонившегося над ней Недиса: он улыбался…

«О Аллах великий! – пронеслось в голове у Сафият. – Почему же раньше я думала, что не могу потерять голову от страсти? Ведь сейчас довольно одного его взгляда, чтобы я стала перед ним на колени, моля о ласках! Конечно, он никакой не колдун. Просто по-настоящему опытный мужчина, который все эти годы искал женщину, в которой сможет зажечь подлинный пыл, которая сможет ответить на страсть страстью, а не стоном… Мой Недис, я готова ради тебя на все!»

Взошедшее солнце с любопытством заглянуло в опочивальню Сафият.

Девушка улыбнулась робкому лучу и повернула голову туда, где всего несколько мгновений назад лежал возлюбленный. Увы, лишь вмятина на подушке указывала, что его присутствие ей не пригрезилось.

Сафият вскочила и, набросив тонкий шелк халата, сбежала вниз по лестнице.

Недис торопливо затягивал ремни на башмаках франкской работы.

– Ты хотел сбежать? – Обида невольно прорвалась в ее голосе.

– Ну что ты, моя мечта. Разве бы я смог? Ты подарила мне такую страсть, что теперь я до конца своих дней буду помнить каждый ее миг…

Недис, что удивительно, совсем не лгал. Более того, он даже немного печалился о том, что больше не увидит эту красавицу. Во всяком случае, до того мига, пока она не найдет Амулет Пророчества.

Полуночный гость опустил глаза на пергамент, который так и остался лежать на столике, прижатый чернильницей.

– Я заберу его с собой, – гость аккуратно свернул пергамент в трубочку. – А вечером принесу… Сказку нужно дописать. Половина сказки – как половина любви: пугающа и безнадежна…

– Вечером? – переспросила Сафият.

– Конечно. – Недис пожал плечами. – Вечером, когда я закончу свои торговые дела, я приду к тебе, чтобы рассказать новую сказку… Может быть, на этот раз ты сможешь записать ее до конца…

Под его откровенным взглядом Сафият покраснела. Хотя отчего было бы краснеть? Не она же соблазнила его…

– До вечера, прекраснейшая из женщин мира…

Калитка захлопнулась.

Сафият еще миг, не двигаясь, смотрела вслед. Затем оцепенение оставило ее.

– Что со мной? – Девушка недоуменно оглянулась по сторонам. – Отчего я стою посреди двора, как полоумная дурочка. Отчего пялюсь на калитку? Ушел – и ушел.

Воспоминания о ласках теперь были не такими сладкими. Скорее наоборот – поцелуи казались липкими, объятия – не сильными, а судорожными. А тело, которое еще мгновение назад девушка назвала бы прекрасным, вспоминалось иначе – узкие плечи, впалая грудная клетка, брюшко, светлая кожа…