История жизни венской проститутки, рассказанная ею самой. Книга 1 - Жозефина Мутценбахер Страница 29

– У меня подкатывает… уже… сейчас… прошу тебя, брызни, брызни тоже… брызни…

Экхардт прошептал ей:

– Сейчас брызну, жаль… только… что я не могу… дотянуться до твоих сисек… так… я сейчас брызну… а-а… а-а…

Он тут же извлёк хобот наружу, протёр его насухо и застегнул брюки. Затем уселся в кресло и смахнул со лба пот.

Мать взяла таз с умывальника, поставила его на пол, присела над ним на корточки и принялась подмывать хозяйство. Покончив с этим занятием, она подошла к Экхардту. Груди её по-прежнему свешивались наружу. Она одну за другой протянула их к его рту:

– Ещё один поцелуйчик, – предложила она.

Экхардт по очереди взял в рот оба её соска и поцеловал их. После чего мать запахнула блузку.

– Может быть, я уже сегодня вечером выйду к тебе в кухню, – сказала она.

Экхардт ответил:

– Вот и прекрасно, я буду рад.

Мать вдруг начала говорить обо мне, впрочем, даже не подозревая, что речь идёт именно обо мне:

– Ну, а как обстоит дело с той маленькой стервой, с которой ты исполнил шесть номеров?

Экхардт сказал:

– А что с ней, собственно, может такого статься?

– Может быть, ты и сейчас ещё не потерял желания сношать её?

– Её-то? – улыбнулся Экхардт. – Да ты, случаем, не ревнуешь ли?

– Конечно, ревную, – запальчиво сказала мать, – я хочу, чтобы ты сношался только со мной… только со мной, со мной одной…

– Но разве ты сама не позволяешь другому себя сношать?

Она пришла в явное недоумение:

– Я? Это кому же?

– Ну, своему мужу, к примеру… или не так?

– О, этому… я его больше близко не подпущу…

– Ничего не получится, если он захочет тебя отпудрить…

– Да он, – раздражённо заявила она, – делает-то это только раз в две-три недели, и это тебя смущать не должно… Он вставит его самую малость, пару раз пройдётся туда-сюда и уже готов…

– В таком случае, – сказал Экхардт, – и я буду пудрить свою девицу один раз в две-три недели, тоже не стану вставлять ей полностью, и мы с тобой, стало быть, на этом в расчёте.

– Я прошу тебя, – предостерегла она, – только будь внимателен и осторожен. Ты можешь быть пойман, и затем предстать за такие дела перед окружным судом.

Экхардт улыбнулся:

– Нет, нет, меня не поймают, нет. Да и ты сама тоже не останешься в накладе, если я иной раз возьму девчонку и, как следует, её пропечатаю…

– А теперь уходи, – сказала мать, – скоро уж полдень, и кто-нибудь может придти…

Они ещё раз прижались друг к другу. При этом Экхардт держал обе руки на груди матери, а та – на ширинке его брюк. Потом Экхардт вышел из комнаты.

Увидев меня, он в первое мгновение оторопел от испуга.

Я лукаво улыбнулась ему, а он на несколько секунд так смутился, что не в состоянии был слова вымолвить. Затем он подошёл ко мне и шёпотом спросил:

– Ты что-нибудь видела?

Вместо ответа я продолжала улыбаться. Он запустил мне руку под юбки и, поигрывая моей плюшкой, произнёс:

– Ты ведь никому не расскажешь… не правда ли?

Я лишь утвердительно кивнула, и он оставил меня в покое, поскольку опасался, что на кухню в любой момент может войти мать.

С той поры я несколько раз подсмотрела, что вечером, пока отец ещё сидел в ресторане, мать ходила к Экхардту на кухню, и я слышала, как они оба тяжело там пыхтели. Однако сама я с того дня совокупляться с господином Экхардтом прекратила. Почему? – я, собственно говоря, объяснить затрудняюсь, просто что-то во мне этому воспротивилось. Однажды он явился домой после обеда, видимо, с этой целью, и застав меня одну, стиснул в тяжёлых объятиях. Поскольку я упиралась, он швырнул меня на пол и улёгся на меня сверху. Но я стиснула колени и оттолкнула его, и тогда он вдруг остановил свой напор, бросил на меня странный взгляд и с тех пор больше ко мне не прикасался.

В течение следующего года я поочерёдно сношалась с Алоизом, затем с господином Гораком, которого прилежно навещала в подвале. Шани тоже однажды появился у меня и, едва успев переступить порог, сообщил, что у его матери и старшей сестры, дескать, месячные и поэтому сегодняшней ночью он отпудрил только Ветти. И что в следующую ночь ему совершенно никого не надо сношать. Мы воспользовались случаем, чтобы стоя на кухне в крайней поспешности исполнить один номер, от которого у меня в памяти, признаться, не сохранилось ничего, кроме того факта, что Шани констатировал у меня наличие небольшой груди. Я действительно к тому времени уже обзавелась парочкой маленьких яблочных половинок, которые симпатично торчали в разные стороны. Через одежду их ещё нельзя было почувствовать, как следует, но когда несколько дней спустя я подвела ладонь господина Горака под сорочку, тот пришёл в такое восхищение от своего открытия, что у него тотчас же снова встал хвост, хотя он только недавно уже два раза меня отбарабанил. В результате он собрался с силами и, беспрерывно играя моей грудью, совершил третий подвиг, что с неоспоримой очевидностью доказало мне ценность нового раздражителя. Мой брат в этом году тоже несколько раз сношал меня. Он не переставал мечтать о госпоже Райнталер, однако всё никак не мог овладеть ею.

Случайно я как-то раз увидела, что она ближе к полудню направляется на чердак. Я тотчас же кликнула Франца со двора и сообщила ему об удобном случае. Он пришёл, однако подняться на чердак не отважился. Я убеждала его, что госпожа Райнталер позволяла себе сношаться с господином Гораком, что она наверняка была бы готова принять и его, я красочно расписала какие прекрасные у неё груди – но он не решался. С присущей мне дерзостью я вызвалась проводить его. Наверху мы застали госпожу Райнталер в тот момент, когда она снимала с верёвки бельё.

– Целую ручку, госпожа Райнталер, – скромно поздоровалась я.

– Здравствуйте, что вы здесь делаете? – поинтересовалась она.

– Мы пришли к вам…

– Так, и чего же вы от меня хотите?

– Наверно, мы могли бы чем-нибудь помочь вам, – лицемерно заявила я.

– Ну-ну, большое спасибо. – Она как раз складывала простыню.

Я прошмыгнула к ней и внезапно ухватила её за грудь. Я играла ею, вскидывая и опуская её. Франц стоял неподалеку, смотрел на эти груди и глаз не мог отвести.

Госпожа Райнталер привлекла меня к себе и спросила:

– Ты что там делаешь?

– Да это же красотища такая, – льстиво ответила я.

Она густо покраснела, искоса взглянула на Франца и улыбнулась. Франц тоже залился румянцем, глупо улыбался, однако ближе подойти не осмеливался.

Я просунула руку ей под блузку и извлекла на свет божий голые груди, она не препятствовала происходящему и, поглядев при этом на Франца, только сказала: