Они под запретом - Алайна Салах Страница 3

В ответ сестра корчит шутливую гримасу и картинно закатывает глаза.

— С тобой ни одна медсестра не справится, пап. Ты просто отвратительный пациент.

Сейчас она выглядит другой, не такой, какой была в кафе. Веселой и беззаботной. Смотришь на нее и кажется, будто Луиза до конце не осознает, что с ее отцом случилось что-то страшное. Но это, конечно, не так. Помню, как она себе места не находила после его первого приступа, помню ее вчерашнюю молчаливую скорбь. Как я могла не заметить ее влюбленности в Даню? Наверное, потому что моя собственная затмевала все.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍— Привет, — мне едва удается шевелить губами, когда я смотрю на Арсения. — Как твои дела?

Синие глаза смотрят на меня необычно. Я привыкла видеть в них раздражение, желание, гнев, усмешку, я даже помню, что они умеют смотреть тепло. Сейчас в них есть лишь то, что ранит меня сильнее всего. Как и Луиза, Арсений смотрит на меня с вежливым отчуждением.

— Здравствуй, Аина, — кивок головой и взгляд в гостиничный проем, где в этот момент появляется Володя Радкевич. — Ну что, садимся?

Я уговариваю себя не расстраиваться из-за того, что моя новая прическа и красивое платье, кажется, остались для Арсения не замеченными, и иду к столу. Я ведь только пришла, а у него есть веский повод для обиды. Нам нужно снова привыкнуть друг к другу и потом все изменится.

— Отец привет вам передавал, Петр Алексеевич. Сказал, что ждет на охоту, — Володя почтительно улыбается отчиму, но его тон полон расслабленной веселости. Радкевич принадлежит к тому типу людей, которые в любой компании чувствуют себя уверенно.

— Ему тоже привет, — негромко басит Петр. — У него ведь день рождения восемнадцатого ноября?

Утвердительный кивок.

— А у тебя на следующей неделе, если не ошибаюсь. Четырнадцатого?

Луиза отрывает взгляд от тарелки и с беспокойством смотрит на отца.

— Память проверяю, — усмехается тот в пояснение. — Варит еще голова, к счастью.

Я облегченно выдыхаю. Отчим отпускает шутки и вообще ведет себя так, как обычно. Может быть, и мышцы лица со временем придут в норму.

Мозг по-новой цепляется за услышанное. Выходит, у Володи день рождения в следующую субботу, и он конечно будет его праздновать. Воображение неумолимо пускается вскачь. Приглушенный полумрак, смех, звон бокалов, модная музыка. Я танцую, Арсений поднимается из-за стола и подходит ко мне сзади. Мы смотрим друг другу в глаза и понимаем, что обязаны попытаться снова.

Да, напоминание о том, насколько нас друг к другу тянет, было бы очень кстати. Есть ли шанс, что Радкевич решит включить меня в список гостей? Нет, я конечно не обижусь, если этого не случится — он, в конце концов, друг Арсения, а не мой — но как было здорово получить еще одну возможность оказаться с ним в одной компании. Арсений не может не вспомнить, чем однажды это для нас обернулось.

Однако, к моему разочарованию разговор о дне рождении не получает продолжения, и Володя переводит тему на прошлогодний сезон охоты. И Луиза молчит. Странно. Раньше она бы никогда не преминула расспросить его о том, как он будет праздновать. Вечеринки ведь ее конек.

Я украдкой посматриваю на Арсения. Он остается верным своему новому амплуа. Ловит каждое слово своего отца, а на каждый его вопрос отвечает развернуто. Сейчас он кажется мне таким… Надежным, спокойным, почти домашним и во всем этом невероятно притягательным. Несправедливо. Несправедливо, если у нас все так просто закончится. Хочу, чтобы он смотрел на меня с таким же вниманием как и на Петра, чтобы так же задавал вопросы и отвечал на мои. Хочу видеть в его глазах то тепло, которое успела урвать в нашем непродолжительном прошлом. Арсений — то, что мне нужно. Я должна его себе вернуть.

— Вы уже купили билеты в Израиль? — я смотрю на Луизу. Ответ на этот вопрос для меня не так уж и важен. Я просто хочу попытаться создать между нами диалог, как раньше. Показать, что постепенно, шаг за шагом, мы сможем. Говорить как раньше, сплетничать, доверять, смеяться и шутить.

— Нет еще, — отчужденности во взгляде сестры нет, но ее тоне не чувствуется живости или привычной веселости. Он нарочито непринужденный. — Думаю, купим ближе к вылету. — Луиза смотрит на Арсения и насмешливо добавляет: — Просто один из нас никак не может разобраться со своим супер загруженным графиком.

С ним она говорит по-другому: иронично, с подначиванием. В эту минуту мне отчаянно хочется занять место Арсения. Снова почувствовать ее эксклюзивную любовь.

— Я же сказал, что сразу тебе сообщу, — мягко замечает он. — Ничто не нарушит твои наполеоновские планы.

Мое сердце начинает колотиться сильнее. И с сестрой Арсений стал вести себя по-другому. Раньше он бы проворчал что-то небрежное или выразил шутливое удивление тому, что сестра вообще знакома с понятием «загруженный график». Но ее он тоже считает нужным беречь сейчас. Значит, у Луизы все плохо.

— На работе как, нормально все? — отчим смотрит на меня поверх стакана с какой-то бурой жидкостью. Догадываюсь, это один из полезных коктейлей, приготовленных Луизой.

— Да, — в подтверждение своих слов я киваю даже энергичнее, чем нужно, и начинаю спешно тараторить: — На прошлой неделе у нас греческая баскетбольная команда останавливалась. Такой ажиотаж был… Толпы фанатов, репортеры.

— Ну и как они? Красавчики, наверное? — подает голос Даша, и тут же получает шутливый щипок за нос от Володи:

— Поговори у меня, изменница.

Я чувствую внезапное смущение и машинально смотрю на Арсения. Я же совсем не это имела в виду… Он ведь понимает? Не то, что мне кто-то из них понравился. Просто хотелось похвастаться тем, что команда с мировым именем остановилась в нашем отеле.

— Я не знаю, красивые они или нет, — бормочу я , опуская глаза в тарелку. — Обычные вроде, но высокие.

Петр задает вопрос о суточной загрузке отеля, а я не сразу нахожусь с ответом. Мой организм пытается справиться с очередным поражением. Совсем не похоже, чтобы Арсения обеспокоило мое упоминание о баскетболистах. Он был слишком занят салатом.

— В последний месяц семьдесят-семьдесят пять процентов номеров почти всегда заняты, — я посылаю отчиму вежливую улыбку, хотя внутри все стонет от разочарования. Несправедливо, что я так тосковала по насмешливой синеве его взгляда, а Арсению, кажется, все равно.